Название: Моя жизнь - моя игра: раунд первый
Автор: A.Meitin
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Гарри Поттер, Драко Малфой, Рон Уизли, Гермиона Грейнджер, Альбус Дамблдор, Северус Снейп, Невилл Лонгботтом
Жанр: AU/Angst/Drama
Статус: в процессе
Аннотация: Каким должен быть ребенок, который жил с людьми, ненавидевшими его, издевавшимися над ним? А что должен чувствовать ребенок, когда узнает, что отправил его к этим людям сам величайший светлый волшебник - Альбус Дамблдор? Разве он должен любить этот новый волшебный мир? Этот ребенок понимает, что жизнь - это игра, в которой кто-то устанавливает правила, а кто-то следует им, но он не желает играть в чужие игры.
Предупреждение: AU, OОC, попытка самоубийства и другие "прелести".
Моя жизнь - моя игра: раунд первый
Страница: 1
Сообщений 1 страница 16 из 16
Поделиться12012-08-06 23:11:45
Поделиться22012-08-06 23:17:03
Глава 1. Предательство неизвестного мира
Гарри Поттер лежал на траве. Рядом с ним ползало две змеи, одна из которых обвивалась вокруг руки необычного мальчика.
А то, что этот мальчик необычный, было видно сразу. На вид ему можно было дать лет девять, не больше. Он был необычайно бледен, лицо, в обрамлении черных волос, торчавших в разные стороны, напоминало восковую маску. У него были уже достаточно непопулярные в это время круглые очки, заклеенные скотчем, так как до этого, вероятно, они побывали в какой-то передряге со своим обладателем. Одет он был тоже странно, казалось, вся одежда была ему не по размеру, и одежда это, нужно сказать, была далеко не новая. Этого мальчика можно было бы принять за беспризорника, и что-то в нем было пугающее, возможно, холодно смотрящие в небо изумрудные глаза, а может быть, это только казалось из-за присутствия змей.
-Ты груссссттишшь, говорящщий, — прошипела одна из них, та, что обвилась вокруг руки.
— Мне неччему радоватттться, я хочччу умереть, — прошептал мальчишка змее.
— Ты не долшшшен так говориттть, — ответила ему та, — тебя шшштут великккие дела, говорящщщий.
— Какие великие дела могутт шшштать меня, я сссамый поссследний неудачччник.
Тут начали сползаться другие змеи, но на задний двор дома вышел тот, кому было суждено подтвердить последние слова мальчишки.
— Эй, кусок навоза, что это ты разлегся, а ну живо в дом, нужно помочь тете с убор...— тут голос огромного мужчины сорвался, и он взвизгнул, увидев змей, устремивших головы на него.
— Я шше говорил, — прошептал мальчишка. — Мне пора, прощщщайте.
— Ты!! — взревел мужчина, подбежав к мальчику (он уже успел разглядеть в змеях обычных ужей, которые бы не причинили ему никакого вреда). Он схватил ребенка за грудки, с силой поднял и толкнул так, что тот снова упал, но уже ближе к заднему входу в дом.
Следующие пять минут действия мужчины повторялись, он так же хватал мальчика за его потрепанную рубашку и так же кидал его на землю, все ближе к входу. В последний раз ребенок уже хорошо приложился к дверному косяку виском и начал сползать, при этом он не издал ни одного звука, который мог бы выдать в нем слабость. Нет, он не плакал, не кричал, не жаловался. Лишь холодный огонь ярости в глазах выдавал чувства этого юного говорящего.
Мужчина в последний раз схватил мальчика и с силой впихнул его в дверной проем, так, что тот распластался на полу, и захлопнул за собой дверь, позволяя своей злости полностью завладеть собой.
— Поттер, ты пытался натравить на меня змей? Может тебе купить книгу об этих тварях, чтоб в следующий раз это были не ужи, тупое ты, безмозглое дерьмо!! — каждое слово мужчина сопровождал пинком по лежащему на полу ребенку.
Его глаз никто не видел, так как он лежал на животе, но если бы их можно было видеть, то никто бы снова не заметил в них ни слезинки, только ярость. На крики мужчины выбежала худая женщина со светлыми волосами и ребенок, напоминающий детеныша слона. Последний в первые секунды выглядел растерянным, а потом просто засмеялся.
— Что он натворил, Вернон? — поинтересовалась женщина. В ее голосе не было ни капли жалости к ребенку, только интерес.
— Он хотел натравить на нас змей! — сказав это, тот самый Вернон ногой ударил ребенка под ребра, схватил его и поволок за собой.
Мужчина, волочивший за собой мальчишку, как тряпичную куклу, еле протиснулся в узкий коридор, открыл дверь чулана под лестницей, затолкнул туда ребенка, и захлопнул дверь.
Очнулся Гарри Поттер спустя несколько часов, когда было уже темно. Он попытался подняться, но все тело ломило. Он знал, что все быстро придет в норму, как всегда, а эти люди, которые стали причиной его состояния, смогут еще раз обвинить его в ненормальности, так как у нормальных людей такие раны сами по себе, без врачебного вмешательства, не проходят.
Мальчик попытался толкнуть дверь чулана, но та была заперта.
— Ненавижу!!! — зло прошептал он, но так и не понял сам, на английском языке это было сказано, или же на змеином.
Он в последний месяц вообще не разговаривал ни с одним человеком, и, казалось, начинал забывать родную речь. Это естественно, еще больше раздражало его родственников (а эти люди, которые причиняли ему боль, и сейчас заперли его в чулане были, как ни странно, его родственниками), но ему было все равно. Ребенок мечтал о смерти, молился, чтоб после очередной выходки дяди, кузена с дружками, да кого угодно еще, он бы истек кровью и умер. Он даже злорадствовал, представляя оправдания этих людей перед соседями и полицейскими, по поводу смерти своего племянника. Но, как бы мальчик не мечтал о смерти, она никак не хотела к нему приходить. Вот и сейчас, он чувствовал, что хочет пить, а значит — он продолжал жить. Но попить ему было не суждено, по крайней мере, не сейчас. Ребенок снова провалился в сон.
Проснулся он через пару часов, чувствуя ужасную слабость, ему просто необходима была вода после того, как он потерял много крови.
— Как жшше хочетссся питть, — прошептал он уже точно на змеином.
— Я могу помочччь, — услышал он за дверью.
— Ктто тты? — прошептал ребенок.
— Я был вфффо двффоре, я видел, чччто просссошло, я приешшшел уссснать, как тты, говорящщщий, — ответила змея за дверью чулана.
— Там есть ключчч в зсссамке? — прошипел ребенок.
— Ессть.
— Вффыпуссти меня.
Спустя несколько секунд дверь чулана открылась, и мальчик на четвереньках выполз в коридор, так же на четвереньках он дополз до кухни в темноте, благо, в темноте он прекрасно видел, ему порой казалось, что ночь — его время суток. Ребенку пришлось подняться на ноги, чтобы достать стакан. Он выпил залпом два стакана воды, набрал третий, и, шатаясь, побрел в чулан.
— Вссссе хорошшшо? — поинтересовалась змея.
— Да, уххходи, они не долшшшны тебя витттеть. Сссспасссибо, — прошипел мальчик.
— Попрафффляйссся, говорящщщщий, — сказала змея и уползла восвояси.
Утром, проснувшиеся родственники, устроили дома небольшой переполох под названием: "найди Гарри Поттера". Каждый по очереди заглядывал во все комнаты, в чулан, естественно, чаще всего, проверил дворик дома, но мальчишки негде не было видно. Можно было этим утром услышать крепкие словечки и различные ругательства в адрес "этого ничтожества", "ненормального", "психа" и т.д. Но на самом деле все это время ребенок сидел в чулане, то и дело отвлекаясь от своих мыслей, когда дверь в чулан открывалась в очередной раз.
Он ушел от проблем так, как умел это делать, но он сам не мог сказать, почему у него это получается. Просто когда ему было очень страшно, грустно и вообще не хотелось никого видеть, мальчик уходил в самую густую тень, которую только мог найти, и все окружающие проходили мимо, не обращая на него никакого внимания.
Вот и сейчас он сидел в чулане (а наличие густой тени в данном месте не было проблемой) и размышлял. Размышлял о том, кто он, почему ему мало что рассказали о родителях, не забыв упомянуть о том, что они были падшими людьми, наркоманами и отбросами общества, а так же над тем, что ему делать. Вернее он знал, что ему нужно делать, чтоб избавиться от кошмара — ему нужно умереть, и вот он придумывал, как это сделать.
Вечером все же ребенок появился в чулане, но благо, застала его там тетя Петуния, которая в отличие от мужа большой физической силой не обладала, он отделался подзатыльниками.
Следующие две недели прошли относительно спокойно. Возможно, причиной тому были постоянные задержки на работе дяди, и его весьма удачные контракты, так что он был в хорошем расположении духа.
Но в одно, далеко не прекрасное утро, все изменилось. Гарри, как обычно готовил завтрак, и тут, к его удивлению, тетя Петуния зачем-то посмотрела на него. Мальчик зло ухмыльнулся, после чего у женщины подкосились ноги, и она упала. Он не знал, отчего это произошло, но надеялся, что от страха. Тут же вскочил Вернон и отшвырнул мальчика так, что тот ударился об стену.
— Что ты сделал с моей женой, сопляк? — завопил мужчина.
Ребенок хранил молчание.
— Не молчи, уродец, я тебя за такое сейчас по стенке размажу!!! — и по традиции, каждое слово сопровождалось ударом.
Вот мальчик снова упал на пол, вот его снова пинают, приговаривая, какое он ничтожество, и что таким ненормальным, как он, в этом мире не место, и что он должен быть благодарен судьбе за то, что они согласились его принять, когда наши у себя под дверью, выкинутого, как дворнягу. Мужчина поднял на ноги уже начинающего терять сознание ребенка, схватил его за грудки и начал неистово трясти, при этом лицо мужчины казалось краснее его самого красного галстука.
— Еще раз я увижу твои фокусы и тебе не жить, мерзкий мальчишка!! — взревел он, все еще тряся ребенка, но тот неожиданно ухмыльнулся, и впервые за полтора месяца начал говорить.
— Я сейчас умру, сбудется моя самая заветная мечта в этой жизни, — мальчик улыбнулся и сверкнул глазами так, что мужчина перестал его трясти, а в глазах отобразился ужас. — Но я решил, что грустно покидать этот мир одному, поэтому вы все тоже умрете. — Мальчик из последних сил посмотрел на всех обитателей этого дома: бледную тетю с испуганными глазами, слоненка Дадли, продолжающего смеяться, и, наконец, на хозяина этого «гостеприимного» семейства.
Тут стены дома задрожали, начал рушиться потолок, жители попытались было ускользнуть, но было поздно. Дом одновременно еще и вспыхнул, а Гарри Поттер лишь истерически смеялся.
Мальчик не знал, что соседи вызвали пожарных, полицейских и скорую помощь, он так же не знал, что привело странных личностей из Лондона в это время в столь тихий городок, он даже не знал, что остался единственным выжившим, после случившегося. Не знал, что в это время спасательные службы, наряду с полицейскими, обсуждают причину происшествия, и наиболее вероятным им кажется теракт, но почему в этом немноголюдном городе и в этом немноголюдном доме, они понять не могут.
Очнулся ребенок спустя двое суток, и его внимание сразу привлек разговор трех странных личностей, ему пришлось еще сделать вид, будто он спит.
— Альбус, я считаю, что глупо отправлять мальчика в приют, — послышался женский голос. — Будет логичнее, если он поживет год в нашем мире, уверенна, многие семьи согласятся приютить самого Гарри Поттера.
— Минерва, он знаменит, каждый волшебник знает его имя, да и магический потенциал у него большой, как мы могли убедиться. Правда, выброс магии был...ээ... не таким уж светлым и безобидным, на какой я мог рассчитывать, но…
— Именно! Поэтому лучше, если он будет под присмотром взрослых магов, — перебила его женщина.
— Минерва, я полагаю, что родственники Гарри спровоцировали его. По правде сказать, они его недолюбливали...— голос, принадлежавший явно пожилому человеку стал совсем тихим и каким-то оправдывающимся.
— Что это значит, Альбус?
— У его родственников с ним было достаточно много конфликтов и разногласий, но я до последнего надеялся, что все обойдется. Ему лучше жить в мире маглов, чтобы расти вдалеке от славы и искушений.
— Позвольте спросить, — вмешался третий человек, судя по голосу, молодой мужчина, — о каких искушениях идет речь?
— О, Северус, я думаю мы прекрасно понимаем о чем идет речь, — нетерпеливо ответила женщина, которую, как понял Гарри, звали Минерва. — Просто Альбус считает, что лучше других разбирается в том, что нужно ребенку для благополучной жизни, а тем более этому ребенку.
— Все совершают ошибки, но все же. Я полагаю, что нет семей, которым мы бы могли доверить мальчика, не опасаясь за его физическое и психическое состояние.
— А как же Уизли? — поинтересовался молодой мужчина.
— Северус, Министерство не даст им опеку, мы все знаем об их материальном положении. А из тех семей, кому опеку дадут точно, почти все окажутся бывшими Пожирателями. А ты знаешь, и какую литературу может встретить мальчик в поместье таких людей, и какое отношение, — печально произнес Альбус.
— Мы поняли твой план по взращиванию героя магического сообщества, Альбус, — усмехнулся мужчина.
— Но, может быть, хотя бы рассказать ему правду, съездить с ним в Косой переулок, чтоб отвлечь его от грустных мыслей? — предложила женщина.
— Не думаю, что это выход, Минерва. Пусть лучше он поживет еще год в одиночестве, зато как сладка будет его радость, оказаться в нашем мире, найти таких же, как он! — мечтательно произнес старик. — Он должен быть храбрым и мужественным, он справится.
— Не желал бы я себе судьбу Поттера и подобной опеки, — процедил молодой мужчина и усмехнулся.
— Делай, как знаешь, Альбус, но как бы хуже не вышло, и как бы потенциальный герой нас за такое отношение не проклял.
Три человека посмотрели на неподвижного мальчика, лежащего в обычной лондонской больнице, и направились к выходу. Гарри позволил себе открыть глаза и глянуть вслед уходящим. То, что он увидел, его шокировало. Тот самый старик был одет в светло-фиолетовую мантию, как в каком-то мультике, который мальчик смотрел несколько лет назад, когда остался один дома, на голове у него была остроконечная шляпа более насыщенного фиолетового оттенка. Молодой мужчина был укатан в черную развевающуюся мантию. Женщина была одета в похожем стиле, но в зеленые цвета.
"Взрослые могут так выглядеть? — подумал мальчик. — Или мне это в бреду показалось. Как и все то, что они называли магическим миром, и как там старик сказал...я волшебник?" Ребенок не мог поверить, но и отрицать было глупо, он не встречал людей, способных разговаривать со змеями, или, при желании умереть разрушить весь дом. Мысль о том, что ненавистные родственники погибли, его ничуть не смущала. Она вообще отошла на второй, нет, даже на третий план. На втором, все-таки был приют. А родственники? Он жалел, что тетушки Мардж с ними не было.
Но больше всего ребенка сейчас волновал услышанный разговор. Этот старик сказал, что он знаменит? Что многие семьи магического мира согласились бы стать его опекунами? Но он отправил его к Дурслям? За что? В этом и состоял план, как там этот черный выразился — "по взращиванию героя"? Какого еще героя и почему он знаменит? Этот старик все знал, знал, что Дурсли его пытают или "недолюбливают", как он сказал. Он потупился, когда это говорил. Он знал, что там происходит. "Видимо, как у тибетских монахов, силу духа развивал? Чтоб я научился не плакать, смотреть в лицо боли? Ненавижу!! Все люди одинаковые, как же я вас всех ненавижу!! Такое чувство, что меня весь мир предал, особенно этот неизвестный, магический" — подумал мальчик прежде, чем снова уснул.
Поделиться32012-08-06 23:18:12
Глава 2. Новый "дом"
Через две недели Гарри Поттер был переведен в общую палату. Сейчас он стоял в ванной комнате перед зеркалом. Ничего интересного в собственном отражении он не находил. На него из зеркала смотрел бледный и очень худой, даже более худой, чем обычно, мальчик, волосы торчали в разные стороны, они не встречались с расческой уже долгое время — об этом в больнице никто не думал. Но больше всего в собственном отражении мальчика интересовал шрам на лбу в виде молнии. Он всю свою жизнь думал, откуда у него этот шрам и не мог вспомнить. Если остался после автокатастрофы, как говорили ныне покойные родственники, то почему такой странной формы, как будто кто-то его просто нарисовал? Хотя после услышанного о волшебниках, он уже не верил в автокатастрофу. Должно быть, его родители были тоже волшебниками, они не могли просто так погибнуть. Да вообще, как волшебники могут допустить смерть?
От рассматривания собственного шрама Гарри Поттера отвлек шум в палате, и он поспешил покинуть ванную комнату.
— Здравствуй, — с улыбкой поприветствовала его вошедшая женщина.
— Здравствуйте, — без тени на улыбку, и без намека на доброжелательность, ответил мальчик.
— Я миссис Вертон, воспитатель лондонского приюта, где ты теперь будешь жить. Очень сожалею о произошедшем, — тихо проговорила женщина.
— Сожалеть не стоит. Я Гарри Поттер.
— Я знаю, — снова улыбнулась женщина, хотя ей было не по себе и от того, что он сказал, как и от холодного взгляда ребенка.
— Меня выписывают?
— Еще нет, я принесла тебе некоторую одежду, знаю, что у тебя вообще ничего нет, кроме этой больничной пижамы, – миссис Вертон кивнула на одежду Поттера. — держи.
Мальчишка взял в руки джинсы, футболку и кеды. Это была его первая новая одежда.
— Спасибо, — ответил ребенок.
— Я принесла только это. Приют выделил некоторые деньги на одежду, но я решила оставить все там, в твоей комнате.
— Хорошо.
— Когда тебя выпишут, я приеду, — улыбнулась женщина. — А теперь, пока.
— До свидания, — ответил мальчик и пожал плечами. Ему было все равно, приедут за ним или нет, ему вообще на свою жизнь было все равно.
Выписали Гарри Поттера через десять дней. Миссис Вертон, как и обещала, приехала за ним. Они отправились в какой-то район на окраине Лондона на метро. Мальчик впервые в жизни был в Лондоне, хотя жил буквально в двадцати километрах от этого города. Но, если все остальные жители Литл Уингинга здесь бывали часто, а многие даже работали в Лондоне, то мальчик был, пожалуй, единственным, дожившим до десяти лет, и не бывавшем в каком-нибудь лондонском парке.
Миссис Вертон и Гарри Поттер добрались до нужного здания. Приют находился в десяти минутах ходьбы от ближайшей станции метро и не представлял собой ничего примечательного. Обычное серое двухэтажное здание. Женщина и ребенок вошли внутрь.
— Первый этаж не жилой, тут столовая, библиотека, спортзал, кабинеты воспитателей и директора, медпункт. Тут имеется общая гостиная, где раз в месяц собираются все воспитанники для решения некоторых организационных вопросов, а так же для выяснения обстоятельств произошедших событий или чего-либо еще, — объясняла женщина. — Второй этаж — спальни. Правое крыло для девочек, левое — для мальчиков. На втором этаже нет прохода, дабы избежать...— женщина запнулась и посмотрела на безразлично слушающего ребенка.
— Да? — спросил ребенок, увидев, что миссис Вертон смотрит на него.
— Нет, ничего. Сейчас каникулы, с сентября ходить будешь в общеобразовательную школу. Можешь подниматься, твоя комната двадцать седьмая, там уже стоят некоторые твои вещи.
Мальчишка пошел к лестнице, ведущей в левое крыло. Но ему все было настолько безразлично, что если бы женщина не показала направление, он бы не сообразил, где правое крыло, а где левое.
Стены были покрашены в светло-бежевый цвет и напоминали больницу, из которой он только что вышел. На втором этаже Гарри Поттер стал искать нужную комнату.
— Эй, очкарик, подвинься, — толкнул его мальчишка лет двенадцати, хотя места в коридоре было много.
Поттер как-то отстраненного посмотрел на него и пошел дальше.
— Ты, я с тобой разговариваю, мелкий, — не унимался подросток.
— Чего тебе? — обернулся Гарри.
— Тебя не учили уважать старших? Ничего, у нас научат.
— Я уважаю тех, кто этого достоин, то есть никого, — сказав это, мальчик толкнул дверь в двадцать седьмую комнату.
Комната была небольшой и предназначалась для двоих человек. Было тут два небольших шкафа, две тумбочки и две кровати, на одной из которых сидел мальчишка лет десяти, видимо, предполагалось, что дети живут по возрастам. Письменный стол стоял у окна, один на двоих. Рядом с ним, так же у окна, стояло одно кресло.
— О, ко мне решили подселить очкарика, — рассмеялся мальчик. — Это они зря, ко мне обычно никого не селят.
— Привыкай, — равнодушно ответил Гарри Поттер.
— Еще чего. Это ты привыкай. Запомни, я Джон Гартон, и ты будешь делать все, что я захочу.
— Еще чего. Запомни, я Гарри Поттер, и ты будешь сидеть и помалкивать. Мне плевать на тебя.
— Какой дерзкий, очкарик. Пойми, тут все не так, как было у тебя дома.
— Слушай, будь добр, отвали, — равнодушно сказал Гарри и посмотрел в глаза Джону.
Посмотрел Гарри Поттер своим привычным взглядом – холодным, немного безразличным, сейчас он не злился, его просто раздражал этот мальчишка. Затем он отодвинул лежащие на свободной кровати вещи и сел. Джон на секунду смутился, но по просьбе соседа отваливать не собирался.
— Ты что такой дерзкий, очкастый? Тебя хорошим манерам не учили, ты здесь дерьмо, и место свое нужно знать.
— Я так понимаю, что сижу на своей кровати, значит, место свое я уже занял.
— Я научу тебя правильно себя вести, — сказал Джон, вставая.
Он направился к сидящему на своей кровати Поттеру, который пристально смотрел на Гартона, но наткнулся на какую-то невидимую преграду, и не мог подойти ближе. В глаза его появились непонимание и испуг.
— О, я вижу ты передумал ко мне подходить? Правильное решение, — усмехнулся Гарри. — Ты пойми, если я захочу, то с тобой будет то же, что с моими родственниками — ты будешь на том свете.
Гартон стоял в замешательстве и не понимал, что его не пускает к кровати соседа. Он испытывал безотчетный страх.
Гарри Поттер подошел к окну и задвинул плотные старые шторы, в комнате стало гораздо темнее.
— Я посижу в кресле, а ты не включай свет. Мне нравится полумрак, — сказал Поттер и сел в кресло, находящееся теперь в густой тени, через секунду мальчишка исчез в кресле.
Гартон стоял несколько мгновений ошеломленный, а затем с криком выбежал из комнаты. Через минуту в комнату вошли несколько мальчишек.
— Он задвинул шторы и исчез в кресле, честное слово, — кричал Джон.
— Ты псих, в кресле никого нет, — усмехнулся тот, кого Поттер встретил в коридоре.
— Я тут, — сказал Поттер и появился в кресле. — Может быть, мне дадут посидеть в тишине хоть немного.
После этих слов из комнаты выбежали все.
В этот же день Поттеру досталось, когда он возвращался из столовой после ужина. Эти мальчишки шли следом за ним и напали в коридоре. Его пинали, правда, не так сильно, как дядя Вернон в свое время, но все же. Гарри чувствовал, что ими руководит страх. Это его подбодрило, он поднялся на ноги, мальчишки немного отступили.
— Еще раз подобное повторится, я разнесу этот дом к чертям! — прошипел Поттер.
— Ты ненормальный! — крикнул Гартон и попытался повалить Гарри, но как только он подошел, его отбросило от мальчика в очках, и он хорошенько приложился об стену.
— Так будет с каждым, кто меня тронет. Давайте договоримся по-хорошему, я не трогаю вас, вы не трогаете меня. Еще лучше, если вы делаете вид, что меня нет, — холодно прошептал Поттер и прошел в свою комнату.
"Да, и тут я ненормальный, почему же я не умер вместе с родственниками. Это был единственный выход. Но нет, тут я не позволю над собой издеваться, они будут бояться меня"— подумал мальчик и лег спать. Когда Гарри проснулся, его соседа по комнате уже не было, хотя возможно, тот и вовсе не появлялся в спальне.
Жизнь в приюте потекла своим чередом. Мальчики послушали этого ненормального очкарика, и не лезли к нему, да и вообще делали вид, что его нет. Гартон приходил в спальню только спать, в остальное время пропадал в комнатах других ребят. Гарри Поттер был единственным ребенком из приюта, проводящим все свободное время в библиотеке. Последняя не отличалась содержательностью, в ней имелись книги, входящие в школьную программу, но не более. Но мальчик читал и их. Еще иногда Поттер выходил на улицу, и к нему сползались змеи. Он рассказывал им о своем одиночестве, а они говорили, что он должен быть великим, как и любой говорящий.
Вот за подобным занятием его и застал как-то Гартон, в компании парочки подростков и трех девочек.
— Что ты делаешь? — спросил Джон, глядя на лежащего на земле Поттера, по которому ползало не меньше восьми змей.
Мальчишка, которого застали врасплох на интересном моменте беседы с гадюкой, осторожно поднялся, оставив гадюку у себя на руке.
— Всссе хорошшшшо, говорящщщий? — спросила та.
— Да, проссссто некоторые не понимают, шшшшто их проссссят не трогать других, — ответил мальчишка, после чего глаза у Гартона и компании полезли на лоб.
— Ты понимаешь змею? — спросил Джон, который был самым смелым из всех воспитанников.
— Вполне. Могу натравить, — усмехнулся он.
Гадюка в этот момент как раз потянулась к Джону. Ребята с криком разбежались в разные стороны.
— Вот так и жшшшшивем, — прошипел мальчишка.
Вскоре началась скучная учеба в новой школе. Само собой, друзей из одноклассников Гарри Поттер не нашел, да он и не стремился к этому. Его мечтой было, чтоб его просто не трогали, и мечта, в принципе, исполнилась. Мальчик экономил на школьных обедах и откладывал все карманные деньги. К началу зимы у него скопилось их приличное количество, и ребенок отправился не куда-нибудь, а в книжный магазин. Интересовала его необычная литература — всякие сказочные книги о волшебниках. "Раз уж они существуют, значит, не все ложь" — думал Поттер.
Вернувшись в комнату, он забрался в "свое" кресло (Джон туда больше никогда не садился) и снова исчез в тени. Гарри стал просматривать всякие книги о средневековой охоте на ведьм, но ничего, что могло показаться правдой, не находил.
Ближе к рождеству, Поттер наткнулся на достаточно интересную книгу. Заинтересовала она его одной лишь фразой — Косой переулок. Он помнил, как об этом месте упоминала волшебница в больнице. В книге говорилось, что одному человеку в семнадцатом веке удалось выйти на некоторую волшебную улицу. Вход был через неприметный трактир с названием "Дырявый котел" в Лондоне.
Мальчишка решил добраться до справочников и поискать данное заведение. Такое действительно имелось, правда, телефон указан не был, хотя Гарри и адреса было вполне достаточно.
Поделиться42012-08-06 23:18:54
Глава 3. Косой переулок
В конце февраля, в один из выходных дней, Гарри Поттер решил наведаться в этот самый Дырявый котел. На улице шел дождь, а мальчик ненавидел ходить с зонтом – лучше уж промокнуть с ног до головы. Но Гарри не стал из-за такой мелочи, как погода, менять свои планы. Он накинул капюшон и побрел к метро.
Паб "Дырявый котел" он отыскал достаточно быстро, хотя казалось, люди его не замечали. Хотя, может просто никто не горел желанием заходить в это заведение с обшарпанной дверью и потертой вывеской, которая не обновлялась, казалось, два века, не меньше.
Поттер решился и толкнул дверь. Он попал в достаточно темное и мрачное помещение, и понял сразу, что не ошибся. Вокруг было полно людей странного вида, все были в тех же мантиях, какие он видел на волшебниках в больнице. Мальчик скользнул в самый неприметный угол этого заведения, думая над тем, как же ему дальше попасть в Косой переулок.
Говорили люди в баре о разном, но о чем конкретно, он не особо понимал. За соседним столиком двое волшебников обсуждали то, какой у них никчемный министр Фадж, три волшебницы говорили о рождении чьей-то внучки. Но главный вопрос дня для Гарри Поттера решился быстро.
— Пойдем, нам пора пройтись по Косому переулку и возвращаться, — сказал один из мужчин за соседним столиком и поднялся. За ним поднялся и второй.
Мальчишка побрел следом за ними. Они вышли в маленький дворик в тупик. Один из волшебников достал палочку, постучал по выступающему кирпичу, и в тупике образовался проход. Как только мужчины вышли, мальчишка так же проскочил в образовавшийся проход, и оказался в довольно-таки интересном месте.
Косой переулок был достаточно широкой улицей с двух сторон окруженной различными магазинами. В этих магазинах продавали разные странные вещи. В одном из них на витрине стояли котлы, в другом метлы, но больше всего его привлек магазин Олливандера, где продавали волшебные палочки. Цены везде были указаны в неизвестной Поттеру денежной единице — в галеонах, сиклях и кнатах. Где взять подобные деньги, мальчик не имел представления.
Гарри не стал заходить ни в один из магазинов, так как народу было не много, а он не хотел привлекать к себе внимание продавцов, да и толк в хождении по магазинам без денежных средств он не видел. Он дошел до конца улицы и уткнулся в белое мраморное здание. "Гринготтс — волшебный банк" — гласила вывеска. На окне этого здания висела небольшая вывеска о курсе галеона к фунту. Курс казался каким-то нереальным. Посмотрев на цены в магазинах, он понял, что ему, чтобы что-то приобрести, необходимо собрать целое состояние, по приютским меркам, разумеется.
Расстроившись, мальчик решил возвращаться. Поттер побрел обратно к стене, из которой появлялся проход в Дырявый котел, и остался стоять в стороне, дожидаясь тех, кто постучит по какому-то кирпичу.
И вот двое подвыпивших мужчин направились к стене, но один из них остановился и продолжил рассказывать историю, которую говорил по дороге. До Гарри донесся отрывок этой самой истории.
— Не, ну ты представляешь, этот пьяный дурак, Мерлин его побери, стал раскидываться заклинаниями направо и налево, а потом и Авадой в меня запустил, я еле увернулся.
— Хех.— отвечал второй. — А что тебе еще оставалось делать, как не уворачиваться. Ты ж не Гарри Поттер, чтоб после Авад выживать и отделываться шрамами на лбу,— ухмыльнулся второй, и постучал по выступающему камню.
Мальчишка после этих слов натянул капюшон чуть ли не на глаза и пролез в проход. Мысли неслись вихрем. Что такое Авада? Откуда эти люди его знают? Причем тут его шрам? Значит те волшебники не врали, и он действительно тут знаменит? Но как можно быть знаменитым, когда всю жизнь живешь у родственников, которые тебя ненавидят или в приюте?
С этими мыслями он добрался до выхода из Дырявого котла и проскочил на лондонскую улицу.
Теперь перед Гарри Поттером стояла новая задача — достать денег. Ему приглянулся книжный магазин в Косом переулке — "Флориш и Блотс", где он рассчитывал купить некоторые книги о волшебном мире, чтоб хоть что-то знать. Но одна книга стоила там столько, что ему бы понадобилось год копить на ее приобретение. Хотя оно было и понятно, книги все были в каких-то дорогих кожаных переплетах. «Не могут эконом вариант с картонной обложкой сделать что-ли?» — подумал мальчик.
Он начал решать возникшую проблему уже на выходе из метро, выхватив у прилично одетой женщины сумку и скрывшись в толпе. Вышел специально не на станции, где находился приют, а за две до нее. Во-первых, это была людная станция, а во-вторых, на его станции его бы, возможно, нашли по приметам. Ведь детей из неблагополучных семей и приюта проверили бы в первую очередь. Забежав в переулок, мальчик закинул сумку себе в рюкзак и продолжил бежать еще минут десять. Затем, убедившись, что за ним никто не гонится, спокойно продолжил идти в сторону приюта пешком. Дорога предстояла долгая, но Гарри рассчитывал успеть к обеду.
Вернулся мальчишка до обеда, устроился в комнате, где, естественно, не было Гартона, и проверил свою "добычу". Поттер не просчитался. В кошельке находилась приличная сумма. Спрятав кошелек и сумку под кровать, мальчишка спустился на обед.
Следующий месяц Гарри провел в размышлениях о Авадах, своем шраме и волшебном мире, и пару раз еще «зарабатывал» деньги уже испробованным методом.
И вот в апреле ребенок решил, что «накопленной» суммы будет уже достаточно для некоторых покупок, по крайней мере, ему точно хватит на несколько книг. Поттер оделся все в ту же толстовку с капюшоном, которая была его любимой и, не смотря на свое плохое зрение, решил оставить очки в комнате. Ему почему-то казалось, что очки – приметная деталь в его образе.
Он добрался до Дырявого котла и снова последовал за какими-то людьми в Косой переулок. Эта улица не казалась уже столь необычной, и Поттер прямиком отправился в Гринготтс.
Там на входе стояло странное существо невысокого роста с длинным носом и с несколько недобрым взглядом.
— По какому вопросу, молодой человек? – прищурившись, спросило существо.
— Поменять фунты на галеоны, — ответил ребенок. Голос его был спокоен, но он сильно переживал.
— Проходите, далее направо к вывеске "обмен", — сказало существо, пропуская мальчишку.
Поттер вошел в банк. В холле висела вывеска — стихотворение, предупреждающее о грешной сути воровства, и мальчик усмехнулся. Хотя он и не сомневался в правдивости того, что ограбить этот банк никому не удастся. Тут, в банке, туда-сюда сновало множество этих необычных существ, и мальчику было интересно кто они такие. Но больше всего ребенок не хотел привлекать к себе внимание, поэтому добравшись до вывески "обмен", он сразу сказал:
— Мне нужно поменять фунты на пятнадцать галеонов, — голос Поттера звучал неуверенно, а существо, услышав сумму, усмехнулось. «Видимо, это тут очень мало. Но что поделать, откуда мне взять больше. Хватит на несколько книг и ладно» — подумал Гарри.
— Ваше имя? — спросило существо, ухмыляясь.
— Джон Гартон, — ответил мальчишка первое, что пришло на ум.
— Вы волшебник?
— Ну, раз я здесь, полагаю, что да. Но живу не с волшебниками.
Существо внимательно посмотрело на мальчика, но ничего не ответило, сделав какую-то пометку у себя.
— Давайте ваши деньги, сейчас принесу галеоны, — сказало существо, и мальчик неуверенно протянул свои сбережения.
— Нас не интересует происхождение денег, — существо хищно ухмыльнулось, а Гарри как-то неуверенно сжал голову в плечи. «Они что, мысли читать умеют?»
— Пожалуйста, — сказало существо, протягивая маленький мешочек с деньгами. — До свидания.
Гарри Поттер побрел на улицу, вздохнув свободно. Мальчик направился прямиком во "Флориш и Блотс". Там было немноголюдно, поэтому продавец сразу подошел к ребенку.
-Что вас интересует? — спросил он.
— Мне нужны книги о магическом мире. Я живу среди не волшебников, поэтому мне хотелось бы почитать о магах.
— О, понимаю. Вы маглорожденный? — осведомился продавец.
Мальчик не понял вопроса, но предпочел согласиться.
— Могу порекомендовать "Традиции волшебного сообщества", "Основные исторические события" — тут вкратце от древнейшей истории до последних значимых событий, можно еще взять "Основы магии" — интересная книга. А сколько Вам лет, молодой человек?
— Летом будет одиннадцать, — ответил Поттер.
— О, так вы в этом году пойдете в школу, возьмите еще "Историю Хогвартса", думаю, вам будет интересно.
Мальчик взял все предложенные книги и еще две выбрал сам – «Простейшие заклинания» и «Подробная книга по новейшей истории».
Напоследок продавец сказал ребенку, что он какой-то бледный и ему не мешало бы выпить сливочного пива в Дырявом котле, там его продают всем старше десяти лет. Мальчик решил последовать совету продавца, и, оказавшись в Дырявом котле, заказал стакан этого напитка и сел за самый дальний и неприметный столик.
Выпив напиток, который был действительно очень вкусным и согревающим, мальчишка побрел в неволшебный мир.
Поделиться52012-08-06 23:19:41
Глава 4. Неверное решение
Гарри Поттер сел в «свое» кресло в комнате и начал читать книгу — "Традиции волшебного сообщества". Из этой книги мальчик узнал, что не волшебники называются маглами и что всегда существовало противостояние между чистокровными и маглорожденными волшебниками, а так же теми, кто поддерживал маглорожденных. Это его расстроило, так как он всю жизнь жил с маглами, и хоть и не считал, что их нужно защищать и поддерживать («ну их всех»), но был-то из «их стаи».
Так же в этой книге говорилось о спорном отношении к магловским праздникам, таким как рождество, хэллоуин, пасха. В этом Гарри был согласен с теми, кто считал эти праздники магловской выдумкой, а хеллоуин вообще ложным представлением о мире, в который маглы не верят. Еще мальчик узнал о правилах магических дуэлей, судебной системе магической Англии, устройстве Министерства, обучении детей, домовых эльфах и прочее.
Вторая книга по основным историческим событиям была менее информативной в целом о магическом мире, но более интересной. Гарри любил историю. Тут рассказывалось о переселении магов в Европу (когда-то все они жили на Востоке) и, в целом, это оно совпадало с историей переселения маглов и образованием европейских государств. Говорилось о разных войнах с гоблинами (мальчик уже знал из предыдущей книги о том, что те существа в банке были гоблинами), об инквизиции и охоте маглов на волшебников, весьма бессмысленной, так как ловили всегда самих маглов или сквибов. В книге была описана дуэль нынешнего директора школы волшебства Хогвартса — Альбуса Дамблдора с Гриндевальдом — неким темным магом.
Далее для мальчика, шло самое интересное. Описывались события хэллоуина 1981 года, где главными лицами были Лили и Джеймс Поттеры, Гарри Поттер и некий Темный Лорд, имя которого боялись произносить. Сам Гарри Поттер был единственным, кто выжил после убивающего проклятия "Авада Кедавра" и более того, после неудачной попытки убийства, исчез этот самый Темный Лорд. В книге говорилось, что никто до сих пор не может понять, как годовалому ребенку удалось выжить, а так же о том, что неизвестно, в каком направлении исчез Этот-Самый. Существовали различные мнения на этот счет. Большинство полагало (или надеялось), что он все-таки умер. Некоторые говорили, что он стал бесплотным духом. Самая немногочисленная часть магов считала, что он где-то отсиживается и выжидает какого-то момента, но эту часть волшебного сообщества всерьез не воспринимали. «Действительно, зачем ему отсиживаться где-то десять лет, и наблюдать празднование собственной смерти?»
И вот после прочтения всего этого у мальчика в голове возник полнейший хаос. Вначале Гарри сидел и смотрел на кровать Джона гипнотическим взглядом минут двадцать, не замечая ни самого Джона, ни его кровать, пока соседу не надоело наблюдать за внезапным приступом задумчивости очкарика, и он не вышел, сказав что-то про ненормальных людей, спящих с открытыми глазами. Все это время Мальчик-Со-Шрамом не мог собрать свои мысли в кучу, не то чтобы разложить все по мысленным полочкам. Если Поттеры действительно известная семья, то, какого черта, он жил в нищете столько лет, не имея ни копейки карманных денег (кроме «честно заработанных» в приюте)? Что на самом деле произошло в ту ночь, в 1981? Почему он не умер, а главное, почему его — маленького ребенка, хотели убить? Нет, ну родителей понятно, они были противной стороной этого Темного Лорда («В войне нет людей, есть интересы и те, кто эти интересы поддерживает»), но он-то чем мешал? И зачем его отправили к маглам? Неужели никто из тех, кто был в войне на одной стороне с его родителями, никогда не интересовался, как живется у маглов ребенку? Нет, этот Альбус, который заходил в больницу, все знал, сам сказал. Значит, кто-то ведет свою игру? "Если я так знаменит, если из-за меня исчез этот темный маг, то почему никто из друзей родителей не удосужился хотя бы открытку на рождество отправить выжившему ребенку? — думал Поттер. — А не послать бы мне весь этот лживый магический мир к чертям собачьим?"
Только на следующий день, после ночи со снами про Темного Лорда и вспышкой зеленого света, Гарри вспомнил слова этого самого Альбуса Дамблдора (он почему-то теперь не сомневался, что тот, кого в больнице называли Альбусом, был именно Дамблдором): "из тех семей, кому опеку дадут точно, почти все окажутся бывшими Пожирателями. А ты знаешь, и какую литературу может встретить мальчик в поместье таких людей". Еще один ответ…или вопрос. Они (Кто они? В мозгу ребенка был неопределенный и безликий ответ – светлые) не хотели, чтоб мальчик наткнулся на что-либо из «неподобающего», чтоб он рос "белым и пушистым", чтоб у него не было выбора? И вообще все постарались его всячески оградить от волшебного мира, чтоб, когда он вернулся, ему подсунули нужные книги, нужное общество, нужное мнение и вуаля. Готов борец со злом – Мальчик-Который-Выжил. Интересно, он один такой, или тут есть система по выращиванию солдатиков, готовых ложиться под Авады Темных Лордов?
Гарри решил подумать над этим позже, сейчас ему нужно было срочно думать о чем-то другом, иначе мозг бы вскипел. Поэтому он принялся читать еще одну книгу — "Историю Хогвартса", из которой он узнал, что эта школа была образована больше тысячи лет назад четырьмя друзьями — Годриком Гриффиндором, Ровеной Равенкло, Хельгой Хаффлпафф и Салазаром Слизерином. По их фамилиям сейчас существуют четыре факультета, на которые отбирает студентов Распределяющая шляпа по характеру. В Гриффиндор попадают храбрые и ценящие справедливость ("Что за штука, ее же не существует" — подумал Поттер), в Слизерин — хитрые и властелюбивые, в Равенкло — стремящиеся к знаниям и умные, в Хаффлпаф — добрые и прочие. «Что за бред? Большинство людей должны были бы учиться в Хаффлпаффе, храбрых, хитрых и умных людей – единицы. Или у магов не так?»
Больше всего самых известных волшебников заканчивали Гриффиндор или Слизерин. Многие из Равенкло были известны в узких кругах своими исследованиями. Хаффлпафф талантами особо не блистал. Большинство известных темных магов заканчивали Слизерин, тех, кто боролся с ними — Гриффиндор. Хаффлпаффцы часто примыкали к Гриффиндорцам, Равенколовцы и к тем и к другим, но часто сохраняли нейтралитет в противостояниях.
Салазар Слизерин был самым известным змееустом Британии, все последующие считали себя его потомками. "Получается, я его потомок? Мда…"
Из последних известных выпускников Гриффиндора был Дамблдор, из Слизерина – Тот-Самый-Маг, Имени-Которого-Нигде-Не-Найти.
В общем, из того, что он прочитал, Гарри сделал вывод и о волшебном мире, не сильно отличавшийся от его мнения о мире в целом. Все друг друга ненавидят, все строят свои планы, добрые светлые не кидаются Авадами направо и налево, но отчего-то Пожиратели Смерти («дурацкое название») тоже погибали. И, если учесть тот факт, что все люди эгоистичны от природы, Поттер оставил размышления о глобальных проблемах мироустройства, и снова стал думать о себе. И никак не мог понять истинных причин своего «заточения» в магловском мире. Но ощущение того, что «заточение» было спланировано, его не покидало. "Уж лучше бы меня Авада Темного Лорда настигла, — подумал Гарри. — А вообще, кто я? Что от меня ждут в волшебном мире? Я просто ребенок, который по душевной доброте кого-то неизвестного, десять лет живет в этом убогом мире, среди убогих людей. Ребенок, которого никто и никогда не любил, на которого всем плевать. И какое перспективное будущее у меня? Кинуться под Аваду какого-нибудь нового темного лорда, чтоб на лбу возник второй шрам, а потом может и третий (Тут мальчик представил свой лоб с десятком одинаковых симметричных шрамов и даже усмехнулся)? Может в этом и есть мое предназначение, нет, не так…мое предназначение по чьему-то мнению, раз уж я обладаю способностью не умирать после смертельных проклятий? Или я буду эдаким символом борьбы с темными силами, мальчиком, оставшимся без родителей, отдавших свои жизни в этой войне? И о чем мои родители думали, когда в эту войну лезли? У них семья была, ребенок маленький, сидели бы в сторонке, тоже мне — герои, умершие смертью храбрых."
Все, что приходило на ум ребенка при планировании собственного будущего, его абсолютно не радовало. Спустя пару дней, в голове возникла мысль о том, что ведь в школе его будут многие и ненавидеть. Ведь война была двухсторонней и родители многих из Пожирателей Смерти, после исчезновение Темного Лорда попали в тюрьму, чьих-то родителей, так же как его, убили, только "светлые" силы. А смерти все равно светлые убивают или темные.
Гарри Поттер утром вышел из приюта вместе с другими детьми и направился в школу, оставались последние дни до каникул. Он не сделал никакого домашнего задания, мысли его по-прежнему были где-то далеко от реальности. Он все продолжал думать, что же ему делать, как жить. Он хотел поступить в Хогвартс, но боялся, боялся быть там Гарри Поттером. "Был бы я каким-нибудь другим магом, даже маглорожденным, все равно, но не Гарри Поттером, о котором написано в книге, за каждым шагом которого все будут наблюдать. Как же не хочется ничего!! Лишить весь мир "символа света и надежды", хоть назло всем примкнуть к Этому Самому, пусть все "светлые" подавятся! Нет, это тоже не выход, для них я тоже Гарри Поттер..."
Мальчик остановился у светофора.
— Эй, Поттер, ты в своем вымышленном мире, где пребываешь все время, кем являешься? Царем? Богом? Хоть в воображаемом мире у тебя есть друзья? – спросил ехидный голосок тринадцатилетнего воспитанника приюта, Джеймса Вайнса, и Гарри почувствовал удар в плечо.
— Отвали.
-Ой, Поттер, умеет огрызаться. Ути-пути.
Гарри не стал отвечать. Но тут в голове возникла параллель. Если в этом дурацком мире над ним издеваются, нет, скорее пытаются издеваться, то, что будет в Хогвартсе? Ведь та часть детей, которые его возненавидят только за то, что он Гарри Поттер, будут волшебниками, скорее всего, воспитанными не маглами. Значит, будет хуже, намного хуже. Мальчик просто посмотрел на дорогу и в голове за секунду возник вихрь мыслей. "Если одни так хотят увидеть надежду магического мира, самого Мальчика-Который-Выжил, при этом, не интересуясь ничуть его жизнью, другие хотят видеть того, кто виноват во всех их бедах, так надо сделать пакость и тем и другим! Каким образом? Да, легко! Вот поедет сейчас машина покрупнее, просто выскочить на дорогу. Ой, что будет твориться! Мальчика-Который-Выжил сбила машина! Сам Гарри Поттер погиб нелепой для магов смертью, а кто виноват? Правильно, те из "светлых", кто решил, что ему лучше жить среди маглов. Вот тут начнутся обвинения, в кругах этих самых "светлых" возникнет раскол. А детки Пожирателей не будут его ненавидеть и проклинать только за то, что он существует и когда-то там выжил."
Странные решения приходят порой в голову. Если бы у человека было время все обдумать, то насколько бы меньше было самоубийц в этом мире! Ведь многие, уже падая с моста, думают, что жизнь не так плоха, как кажется. Но, скорость мысли порой слишком высока, сам человек не может сказать себе "стоп". Гарри Поттер, увидев приближающуюся грузовую машину, подождал, пока она будет на таком расстоянии, когда водитель уже не успеет затормозить, и шагнул вперед. За долю секунды до трагедии, он отступил, казалось, слишком неестественно и быстро для человека. Нет, он даже не отступил, его оттолкнули, перенесли, или еще что-то. Это сделал не сам Гарри. В голове возник странный шепот: «Неверное решение, Гарри. Это твоя жизнь, а жизнь – это игра. Играй! Ты должен играть, а как играть – твое дело!»
— Вот ты идиот, решил избавить мир от щуплого очкарика, но струсил? – снова подал голос Джеймс.
Гарри было все равно на этого бессмысленного человека.
«Оказывается, я даже не могу нормально умереть…вот проклятье!»
Поделиться62012-08-06 23:20:20
Глава 5. Роль
В школу Гарри в тот день так и не пошел. Сразу после случая на дороге, он, не обращая внимания на приютских детей, кричащих вслед уходящему мальчику о том, что расскажут воспитателям о прогуле, направился в другую сторону. У него была привычка много ходить, чтоб привести мысли в порядок.
Поттер долго бродил по лондонским улицам, размышляя над тем, кто его оттолкнул. Нет, сейчас уже мальчик понимал всю глупость своего решения умереть, а так же собственное желание жить, не смотря ни на что. Сейчас, когда он уже не жил с Дурслями, все было гораздо лучше. Гарри уже знал, что он особенный, а все приютские могут идти со своим мнением лесом. Нет, он определенно хотел жить. Но все же, Гарри хотел узнать о голосе в своей голове. "Может, это мой ангел-хранитель? Или все волшебники не могут умереть такой глупой смертью? Нужна именно та самая Авада или что-нибудь еще, определенно магическое?"
Но все же идея с ангелом-хранителем была для него более предпочтительной, мальчику нравилась мысль о том, что хоть кто-то о нем заботится. Гарри даже пару раз после этого события сходил на воскресные уроки при церкви для детей, правда, быстро разочаровался в них. Хотя религии всегда интересовали его, правда, скорее, с рациональной точки зрения. Как способ контролировать людей и самого себя. Он даже ходил на школьный факультатив по основам мировых религий.
Гарри стал еще больше читать и реже выходить из комнаты. Читал он магловскую литературу, чаще всего по истории, а так же некоторые книги по биологии за старшие классы. Он хотел узнать, каким образом могут передаваться магические способности. Мальчик делал различные предположения о том, что ген мага передается либо как цвет волос, либо это несколько генов, от совокупного количества которых зависит магическая сила. В любом из этих случаев получалось, что у маглов никак не могут рождаться волшебники, только у сквибов. Гарри рисовал различные схемы возможной передачи по наследству магических способностей, и понимал, что мог быть абсолютно не прав. Но, он хотя бы нашел себе приемлемое занятие, чтоб сильно не скучать.
В середине июля дети из приюта поехали организованной поездкой во Францию. Гарри, к своему собственному удивлению, обрадовался этому. Обычно он не любил разные групповые мероприятия, которые часто устраивали в приюте. Но, возможность посетить другую страну ему представилась впервые. Мальчик там смог отвлечься от своих проблем и понял, что жизнь продолжается, не смотря ни на что, и с этим что-то нужно делать. Он все сможет, он привык. И выдержит учебу в Хогвартсе, и, обязательно будет лучшим учеником, примерным и правильным. Именно во Франции, далеко от той страны, где у него были лишь проблемы, он выбрал свою роль в игре. Показателем того, насколько мальчик отошел от всех своих переживаний, было то, что он (ну надо же!) расчесался. Впервые за месяц. На то, чтобы сделать это ему пришлось потратить двадцать минут. Волосы за пару месяцев, которые он не стригся (Гарри просто не хотел лишний раз видеть парикмахера — болтливого мистера Гронта, и уходил к его приходу в приют), прилично отросли, но он решил их не стричь. В конце концов, он волшебник, а все хорошо одетые и уверенные в себе маги, которых он видел в Косом переулке, не носили короткие стрижки.
Самым необычным событием французских каникул было то, что на улице к Гарри подошла пожилая женщина с живыми и блестящими глазами, какие бывают только у молодых, и, внимательно посмотрев на мальчика, а затем по сторонам, вручила ему письмо. Он подумал, что это из Хогвартса. В "Истории Хогвартса" говорилось, что письма приходят в конце июля. Вечером, уже в гостинице, Гарри был очень удивлен, что Хогвартс к письму не имеет никакого отношения. В конверте лежал небольшой лист, в котором красивым почерком было написано следующее:
Здравствуй, Гарри!
Ты меня не знаешь, да и я тебя сегодня увидела впервые. Я сразу поняла кто ты. Хотелось бы с тобой поговорить. Я понимаю, что за школьными принадлежностями ты отправишься с кем-то из профессоров, поэтому давай встретимся в другой день. Скажем, второго августа в Косом переулке рядом с магазином "Все для зелий" в полдень. По моему предположению, профессора к тебе отправят тридцатого или тридцать первого июля, так что жди.
Удачи!
Кассандра Бейнс.
"Мда...ты меня не знаешь, я тебя не знаю, но нам надо поговорить. Не идиотизм ли?" Гарри думал, идти ему второго августа в Косой переулок, или нет. Хоть бы сказала эта Кассандра о чем она хочет поговорить. Мальчику отчего-то казалось, что эта женщина, должно быть, знакома с его родителями и хочет поговорить о них. Гарри не хотел. Он сам не мог понять почему, но не хотел. И все же, мальчик знал, что любопытство возьмет верх, и он пойдет.
Французские каникулы закончились, и дети вернулись в приют двадцать девятого июля. Гарри ожидал, что завтра или послезавтра придет кто-то из Хогвартса, ему нужно будет купить все в школе. Теперь мальчик уже с нетерпением ждал покупки новых книг о магии. Именно в Хогвартс мальчик не хотел. Он хотел просто быть магом. Но, сейчас к перспективной школьной жизни он относился спокойнее, так как решил просто наблюдать. Гарри даже засыпал в этот день с улыбкой.
"Интересно, так только у меня бывает...когда кажется, что весь мир не настоящий. Что вся Вселенная — это какой-то фарс. Компьютерная игра, в которой нет правил? Умрешь, но это не смерть. Можно начать сначала, а может, есть что-то другое. Переход в новую компьютерную игру. Интересно, а кто-то всем этим управляет, или Земля действительно возникла в результате какого-то там взрыва? Вот проснусь я завтра, и окажется, что я герой новой игры, вообще не Гарри Поттер, а какой-нибудь Адам Смит, которого любят родители, у которого есть сестра или брат. Может и так бывает? Или только у меня ощущение, что я живу чужую жизнь? Значит, пока в этом фарсе я буду Наблюдателем, посмотрю, как будут развиваться события. Так Гарри, представь, что ты этот самый Адам Смит, и ты наблюдаешь за Гарри Поттером со стороны. Ведь со стороны виднее все ошибки, не так ли? Адам Смит знает о магическом мире, знает, что это мир — такая же ложь, как и магловский. Вся Вселенная — ложь. А вот Гарри Поттер — Мальчик-Который-Выжил-И-Ничего-Не-Знает, ни о лжи, ни о магическом мире."
С подобными мыслями мальчик и заснул, ему не снилось ни одного сна в эту ночь. После завтрака Гарри пошел на задний двор приюта и просто лег на траву. Ему было спокойно, впервые за долгое время...нет, впервые за всю жизнь.
— Гарри, к тебе пришли! — слишком громко закричала миссис Вертон.
"Испортила хорошее настроение" — подумал Гарри вставая.
— Кто ко мне мог придти, миссис Вертон? — слишком неискренне удивился мальчик. "Адам, уйди отсюда, тут будет нужен только Гарри" — мысленно приказал он самому себе и еле сдержался, чтоб не усмехнуться пришедшей в голову мысли по поводу, внезапно резвившейся шизофрении. Но лицо Гарри стало действительно более удивленным, видимо, Адам все же решил уйти.
— Профессор МакГонагалл, из школы, в которую записали тебя родители еще до своей смерти, — ответила миссис Вертон.
— Ух ты, что это за школа, в которую таких маленьких детей записывают?
— Я не знаю, Гарри, иди, тебя ждут в кабинете директора!
Гарри побрел в кабинет мистера Бертчера под любопытные взгляды детей — все знали, что туда вызывают либо очень сильно провинившихся, либо когда приходят опекуны.
— О, здравствуйте, мистер Поттер! — директор был весьма любезен, жаль он был последней сволочью по мнению всех, как детей, так и воспитателей, — к вам из школы Хогвартс. Первый раз слышу об этой школе.
— Я уже говорила, мистер Бертчер, это закрытое учебное заведение. Туда детей записывают с рождения...некоторые семьи, — немного раздраженно сказала пожилая женщина в темно-зеленом твидовом костюме. — Здравствуйте, мистер Поттер.
— Здравствуйте, — сказал Гарри, внимательно разглядывая волшебницу.
— Могу я с вами поговорить в вашей комнате, — сказала женщина, взглянув на директора.
"Ее этот любопытный идиот тоже раздражает" — подумал мальчик.
— Да, пожалуй. Джон, скорее всего, во дворе, — отвечает Гарри и, улыбнувшись, добавляет, — он не бывает в спальне днем, особенно, если я в комнате. "Дурак! — говорит Адам, — лишнего наговоришь!"
— Я могу выйти, мадам МакГонагалл, — добродушно отзывается мистер Бертчер, рассчитывая подслушать, ему интересно, что это за закрытое учебное заведение.
— Не стоит, мистер Бертчер, идем, мистер Поттер.
Гарри поднимается по лестнице впереди и улыбается. "Сейчас будет представление."
— Заходите, — говорит Гарри, — можете сесть, если хотите. Правда, тут выбор не большой, тем более Джон не застелил свою кровать.
Минерва осматривает помещение. Двухместная комната с плотно задернутыми шторами выглядит мрачновато. Она садится в кресло. Гарри садится на свою кровать, в отличие от кровати Гартона, застеленную.
— Мистер Поттер, я профессор МакГонагалл, Вот вам письмо-приглашение в Хогвартс, — сказала женщина протягивая письмо.
Гарри открыл конверт, прочитал то, что там написано и не смог сдержать ухмылки от пришедшей в голову глупой мысли. Письмо было написано самой МакГонагалл, которая сидела перед ним, и в письме же говорилось об ответной сове, которую они ждут. Гарри уже знал, что письма в магическом мире носят совы. "Сама письмо написала, сама мне передала, сама же ответ и получит. Вывод: профессор МакГонагалл — сова."
— Что за бред? — вполне искренне сказа Гарри. Действительно, передать собственноручно написанное письмо ему казалось бредом.
— Это не бред, как вы выразились, мистер Поттер. Вы волшебник, как и ваши родители. Они тоже учились в Хогвартсе.
Гарри сделал задумчивое лицо, так как не мог подобрать ответ, который бы не выдал того, что он уже кое-что знает. Наконец, он сказал, но сказал совсем не то, что планировал говорить.
— Если я волшебник, то какого черта я живу тут? "Ну в кого ты такой идиот?" — сказал Адам.
— Ваши родители погибли, единственные родственники Дурсли, как вы знаете, тоже.
— Понятно. А что вы преподаете?
— Трансфигурацию. Искусство превращения одних предметов в другие.
— Ух ты. Можете показать?
Минерва достала палочку и превратила тетрадь Джона, лежащую на столе, в расческу. "Намек понял, — подумал Гарри, — я же сегодня не расчесывался. Хорошо хоть она не увидела мою прическу неделю назад"
— Я тоже так смогу?
— Со временем, мистер Поттер. Трансфигурация — сложная наука.
"Так говорит каждый преподавать про свой предмет в магловской школе. Значит, и тут нет никаких отличий. Те же люди, только маги. Тот же мир, который ложь"
— Понятно. Но где я куплю книги, котлы и прочее? И на какие деньги?
— Все можно купить в Косом переулке. Деньги у вас есть, мистер Поттер. Ваши родители оставили вам наследство.
"И мне никто не удосужился об этом сказать? Сволочи!"
— Мм...и большое наследство?
— Приличное, мистер Поттер. Вы единственный наследник семьи Поттеров — древнего волшебного рода.
— А почему я об этом не знал?
— Вот этого уже я не знаю.
— Извините, профессор. Просто интересно. Я всегда жил...ээ...небогато. Мне любопытно, почему, если мне оставили приличное наследство, я так жил. Насколько я знаю, наследство принимает опекун и может расходовать деньги на содержание подопечного. Ну, у не волшебников так. У магов другая процедура?
Минерва задумалась, и начала мысленно проклинать Дамблдора за то, что тот сам не пошел сюда. Ведь процедура принятия наследства у магов была такой же. Назначался опекун, который так же мог тратить деньги из наследуемого имущества на подопечного. Опекуном по финансовым вопросам был назначен Дамблдор. И как сейчас объяснить мальчишке, что директор считал необходимым, чтобы тот рос среди маглов? Тем более сама МакГонагалл не разделяла мнения Дамблдора.
— Я не знаю, мистер Поттер. Волшебным банком Гринготс, где хранятся ваши деньги, заведуют гоблины. Наследственные дела ведут они же. Возможно у нас другая процедура.
— Ясно. А когда я смогу пойти в этот Косой переулок, чтобы купить все к школе?
— Я зайду завтра утром, мистер Поттер, и буду сопровождать вас.
— Спасибо, профессор.
— Это моя работа. Я пойду, до встречи, мистер Поттер.
— До свидания, — мальчик постарался как можно искренне улыбнуться, МакГонагалл улыбнулась в ответ.
Вечером того же дня Дамблдор пригласил профессора трансфигурации в свой кабинет.
— Ну как он тебе, Минерва?
— Вполне спокойный ребенок. Правда он поставил меня в тупик, когда я сказала, что родители оставили ему наследство.
— Что он сказал?
— Описал процедуру принятия наследства несовершеннолетними у маглов. Оказалось, что она похожа на нашу. Его интересовало то, почему он не знал о наследстве.
— Что ты ответила?
— Что у нас наследственными делами занимаются гоблины, и я не знаю. Извини, Альбус, но что я должна была еще сказать?
— Ты правильно сделала. Только он может обидеться на меня, если спросит у гоблинов.
— И правильно сделает. Я бы тоже на его месте обиделась. Какого Мерлина ты все это затеял? Ему можно было купить дом, нанять гувернантку из проверенных людей. Он бы знал, что волшебник, обучался бы всему. Зачем нужно было, чтоб он жил с маглами? Зачем?
— Чтоб он рос вдалеке от славы, чтоб у него были необходимые качества.
— О, Мерлин! Может ты забыл, какими качествами наделяет приют и подобная жизнь? Напомнить студента из приюта, который учился примерно в одно время со мной?
— У меня хорошая память, Минерва, не стоит. Но и у того студента были некоторые хорошие качества. Например, он был независимый, ответственный. Жизнь в приюте научила его полагаться только на себя. Если бы, когда он поступил, к нему отнеслись с должным вниманием, он мог бы стать хорошим человеком, я уверен в этом. Но, мальчик тогда попал на факультет чистокровных, где его — сироту, не очень-то жаловали, а другие студенты не общались со слизеринцем.
— Эта вечная твоя склонность идеализировать людей...даже Сам-Знаешь-Кого.
— Просто люди не рождаются добрыми или злыми. Такими их делают обстоятельства.
Вот тут Дамблдор был почти прав, но не учитывал того, что все же каждый ребенок — уже личность. А каждая личность по-своему воспринимает обстоятельства. Разные люди по разному отнесутся к одной и той же проблеме, даже будучи детьми. Взрослые порой слишком много на себя берут, полагая, что именно только на их плечах лежит ответственность за то, кем вырастет ребенок. Они не видят в нем личность, даже иногда подавляют ее. Необходимо увидеть в маленькой личности положительные качества и развивать их, а не пытаться вырастить из ребенка свой идеал.
Гарри ночью не мог уснуть. Вот уже наступало его любимое время суток — раннее утро. Время, когда весь мир спит в неестественной тишине. Но больше всего мальчик любил это время, когда он не ложился спать вообще. Было забавно наблюдать за тем, как в соседнем доме постепенно освещаются окна — люди просыпаются и включают свет. А он и не ложился. В этом было что-то особенное. Гарри смотрел на просыпающийся мир, сидя на подоконнике.
"Ты почти хорошо сыграл свою роль — Мальчика-Который-Ничего-Не-Знает. Правда мог бы и лучше, — сказал Гарри, нет Адам, сам себе, — будешь тихим и скромным героем магического мира. А я буду твоим вторым я. Мы — разные личности. Я никогда не буду тем Гарри Поттером, которого хочет увидеть магический мир. Я другой. Я Адам Смит. Тьфу, нет...что за дурацкое имя ты мне придумал?"
Гарри сел на другую сторону окна, так как ноги стали затекать, и нужно было поменять позу.
"Ты будешь Самаэлем*, не зря же я не смог под машину броситься, — подумал Гарри, — И не зря я ходил на факультатив по основам мировых религий"
Из-за предстоящей поездки в Косой переулок мальчик и забыл, что у него сегодня День Рождения.
*Самаэль — Ангел Смерти. Один из семи Регентов Мира (главных ангелов, архангелов и как еще их только не называли) в иудаизме. Согласно кабалистическому учению является мужем первой женщины — Лилит. Он не добрый и не злой, не плохой и не хороший, как и сама Смерть. В христианстве является слугой Сатаны. В иудаизме же, сам Сатан — не падший Ангел, а вполне себе действующий, просто Ангел-обвинитель.
Поделиться72012-08-06 23:21:28
Глава 6. Косой переулок, официальный визит
Хорошо, что в приюте трудно проспать. Нет, проспать завтрак вполне можно, но воспитанника, не появившегося в столовой, обязательно растолкают воспитатели. Не положено в приюте спать до обеда, даже на каникулах — это удел домашних деток.
— Вставай, уже десятый час! Гарри! Просыпайся! — кричала над ухом, спящего в кресле ребенка, миссис Вертон.
— Мм...сейчас...
— В половину десятого должна зайти профессор МакГонагалл, из этой твоей школы, если ты забыл.
Гарри резко вскочил. Нет, он не забыл, просто очень хотелось спать. Еще бы не хотелось, если уснуть в семь утра.
— Держи бутерброд, и нечего так удивляться, у тебя сегодня День Рождения. Никто тебя наказывать за неявку в столовую не собирается.
— Ээ…спасибо.
— И да, держи. Это тебе. С Днем Рождения! — как-то неуверенно сказала воспитательница, протягивая сверток.
У Гарри глаза полезли на лоб. Никогда он не получал подарков на День Рождения. Мальчик развернул сверток. Ему подарили тетрадь в кожаной обложке, нелинованную, как он любил.
— Учителя в школе жаловались, что ты даже на математике предпочитаешь простую белую бумагу, не в клеточку, мы подумали, что тебе понравится.
"Сегодня, определенно, странный день. Завтрак в постель, подарок неплохой. Где собака сдохла?"
Мальчик быстро умылся, одел серую, и единственную, рубашку и черные брюки. Он не любил весь этот парадный вид, но все же, в Косом переулке людей в джинсах он не встречал. А Гарри полагал, что привлекать к себе внимание не очень-то хорошо. Он хотел закрыть шрам повязкой, которую можно вырезать из старой футболки, но передумал. Это он знает, что его шрам — узнаваемая в мире волшебников штука, а МакГонагалл не знает, что он знает.
Профессор пришла ровно в половину десятого. Все в том же зеленом твидовом костюме.
— Добрый день, мистер Поттер.
— Здравствуйте, профессор.
— Я думаю, мы можем идти.
Двое магов в магловской одежде добрались на метро до нужно места. Гарри знал, что были другие способы переместиться быстрее, но спорить с профессором не мог.
В "Дырявом Котле" началось представление, к которому мальчик был совершенно не готов, даже не смотря на то, что уже знал о своей истории. Волшебники подходили, здоровались с ним за руку и говорили, что это большая честь для них — познакомиться с самим Гарри Поттером. "Интересно, если бы я не знал свою историю, я бы на месте сошел с ума, и меня отправили бы в св. Мунго? Тоже мне, честь для них. Я даже не помню, что тогда было. Какие же все люди идиоты. А МакГонагалл стоит и глупо улыбается, глядя на шоу".
Тут вперед выступил бледный молодой человек с тюрбаном на голове, который очень нервничал, у него даже дергалось одно веко.
— Профессор Квиррелл! Добрый день, — сказала МакГонагалл.
Молодой человек кивнул коллеге.
— П-поттер! – заикаясь, произнес он и схватил Гарри за руку, которую тут же отдернул, — р-рад, б-безумно р-рад вст-трече!
— Какой предмет вы преподаете?
— Защ-щиту от т-темных ис-скусст-тв.
Весь скепсис по поводу его компетентности, вероятно, отразился на лице Гарри, так как профессор, буквально на секунду странно ухмыльнулся, но потом снова приобрел такой вид, будто его пугала сама мысль о темных искусствах. "Помни, что весь мир — ложь, Гарри, — сказал внутренний голос, или голос Адама-Самаэля, — что-то тут не так, либо это школа идиотизма и тупости Хогвартс".
Наконец, представление под названием "Явление Гарри Поттера народу" закончилось, и МакГонагалл с мальчишкой вышли из бара. "Идиот, спроси у нее, откуда все они тебя знают!"
— Профессор, все эти люди... откуда они меня знают?
— О, мистер Поттер. Была много лет назад одна история. В общем, один темный волшебник пытался захватить власть, у него почти получилось, нужно сказать, но, вы остановили его.
— Я? Каким образом, если я об этом даже не знаю?
— Это самое странное. Он убил ваших родителей, а вас не смог. Попытался, но не смог, а сам исчез.
— Исчез... или умер?
Минерва посмотрела на мальчика оценивающим взглядом.
— Именно исчез, мистер Поттер. Кто-то считает, что он умер. Но, полагаю, это не так.
— Значит, он вернется?
— Вероятно. У вас аналитический склад ума, полагаю, у вас есть шанс поступить в Равенкло.
Мальчик хотел было сказать, что рассматривал подобный вариант, но Адам-Самаэль отвесил ему хороший мысленный подзатыльник.
— Куда поступить?
— В Хогвартсе четыре факультета — Гриффиндор, Хаффлпафф, Равенкло и Слизерин. Ваши родители учились в Гриффиндоре.
— Что-то вроде разных специализаций в учебе, или как?
— Не совсем. Туда поступают по характеру, но учат всех одному и тому же.
— Вот глупость — делить людей по характеру. Я понимаю, если бы были разные направления по областям знаний, но по характеру...
— По сути, в Хогвартсе получают комплексное образование, но все же характер и определяет направление деятельности, разве нет?
— Не думаю, что это так.
— Мы пришли к Гринготтсу, — объявила МакГонагалл.
Банк не изменился с первого и последнего визита сюда Гарри. Все те же гоблины сновали туда-сюда, все та же вывеска-предупреждение, о том, что ограбить банк не получится. У Гарри был определенно скучающий вид, так как Адам-Самаэль забыл его предупредить о том, что надо бы надеть маску удивления.
— О, профессор МакГонагалл, добрый день! — к женщине спешило огромное лохматое нечто в шубе, несмотря на то, что для шубы был не сезон.
— Хагрид! Познакомься, это Гарри Поттер. Мистер Поттер, это лесник Хогвартса — Рубеус Хагрид.
— Гарри! Ты так сильно изменился. Когда я выносил тебя с развалин дома, ты помещался у меня на ладони, так-то.
Мальчик подумал, что если постараться, то и сейчас он вполне на ней уместился бы.
- Я тут по заданию Дамблдора, — продолжал великан, и потряс маленьким мешочком перед глазами Гарри и МакГонагалл, — надежнее Гринготтса места нет, разве что, только Хогвартс.
— Хагрид! Если директор дал вам задание, сомневаюсь, что он просил вас болтать о нем всем подряд! — как-то ненатурально разозлилась профессор.
— Ээ...— Хагрид странно улыбнулся Гарри, отчего у мальчика возникло ощущение, что он снова попал на плохо поставленное, театральное представление для единственного зрителя. Он недоуменно посмотрел на великана, отчего тот смутился.
— Мы пойдем, Хагрид, нам еще нужно многое успеть, — сказала МакГонагалл и отправилась к свободному гоблину. Тот, узнав, что им необходимо взять деньги из хранилища Поттеров, попросил позвать какого-то Крюкохвата.
— А можно спросить? Сколько всего средств на моем счету? — поинтересовался Гарри у гоблина. Тот удивленно уставился на мальчика.
— Вы не знаете?
— Сожалению, нет. Я только вчера узнал, что у меня вообще есть сейф в банке.
— Вы несовершеннолетний волшебник, наследство за вас принимал ваш опекун, он обязан информировать вас о ваших средствах. Но я могу подготовить выписку, если вы не против подождать пять минут.
— Я не против.
Гоблин удалился.
Минерва явно занервничала.
— Что-то не так, профессор?
— Нет, все нормально, мистер Поттер. Просто не ожидала, что вы заинтересуетесь состоянием счета.
Тут уже на лице Гарри появилось странное выражение, нечто среднее между удивлением, презрением и недоверием.
— По вашему, это ненормально — интересоваться собственными деньгами? По-моему, это вполне логично. Тем более, как я уже говорил вам вчера, у меня никогда не было собственных денег, за редким исключением. Естественно, что мне интересно.
- Да, пожалуй, это действительно логично, — сказала МакГонагалл, мысленно поминая Дамблдора, Мерлина и Моргану.
Гоблин вернулся не один. Рядом с ним стоял еще один гоблин весьма отталкивающего внешнего вида в бордовом костюме.
— Вот выписка, мистер Поттер. Ваш опекун — Альбус Персиваль Вулфрик Брайн Дамблдор. "Ну и имя, аристократ, что-ли?" Тем временем, гоблин продолжал:
— У вас в свободном доступе десять тысяч галеонов, эта сумма всегда находится в сейфе, даже если вы снимаете деньги, в сейф переносится недостающая сумма. На эти деньги не начисляются проценты. Процентный вклад на сегодняшний день составляет сто девятнадцать тысяч галеонов, одиннадцать сиклей. Ставка — пять процентов годовых. Эти деньги не находятся в свободном доступе, если пожелаете снять сумму более десяти тысяч галеонов, необходимо предупредить за месяц. Эти деньги в обороте, они не хранятся в сейфе. Так же в сейфе хранятся артефакты и книги семьи Поттеров и Цоресов.
— Цоресов?
— Ваша бабушка была последней из этого...хм...венгерского рода, — последнюю фразу гоблин сказал с, неизвестно откуда взявшейся, явной неприязнью, — Ваш прадед умер в восемьдесят пятом году в Нурменграде, он был последним Цоресом.
— Нурменграде?
— Это волшебная тюрьма, созданная темным магом Грин-де-Вальдом. Он же в ней и оказался. Семья Цоресов, в свое время, поддерживала его политику. Когда Дамблдор победил на дуэли Грин-де-Вальда, последнего заточили в эту тюрьму, как и его последователей. Ваша бабушка единственная из Цоресов избежала этой участи, так как в сорок пятом ей было всего пять лет. Ее опекуны решили, что лучше будет, если она пойдет учиться в Хогвартс, а не в Дурмстранг. Вам в восемьдесят пятом отошел и дом Цоресов в Венгрии. Цоресы не были аристократичным родом, хоть и были чистокровными, дом не большой, но все же он ваш.
— Любопытно. У меня есть дом, приличный капитал, а я живу в приюте. Профессор, что скажете? — Гарри произнес это и зло ухмыльнулся, проигнорировав мысленный пинок Адама-Самаэля.
— Мистер Поттер, не моей идеей было отправить вас к Дурслям и в приют, — тихо ответила МакГонагалл.
— Я вас не обвиняю, ни в коей мере, профессор, но согласитесь, это странно, не находите?
— Вероятно так. "Альбус меня убъет! — подумала Минерва, — директор точно не хотел, чтоб мальчик знал про Цоресов"
— Думаю, нам пора взять деньги, профессор, — холодно заметил Гарри.
— Да, Крюкохват проводит вас, — сказал гоблин, и другой представитель этой расы, ухмыляющийся, глядя на Гарри и профессора, вышел вперед.
Гарри ждало путешествие по "американским горкам", которые мальчик ненавидел, его чуть не вырвало. Сейф оказался довольно просторным хранилищем, где прямо на полу лежали золотые, серебряные и бронзовые монеты. Гарри с гоблином вошли внутрь, МакГонагалл не стала заходить.
— Один галеон — это семнадцать сиклей? — спросил мальчик глядя на монеты.
— Да, а один сикль равен двадцати девяти кнатам, — ответил гоблин.
— Скажите, а по весу какова разница между галеоном и сиклем? Галеон из золота какой пробы?
— Разница в два раза. Галеон из золота 750 пробы.
"Золото дороже серебра в тридцать четыре раза, а в магловском мире почти в шестьдесят, если бы было 999 пробы, но и 750 можно неплохо продать. Никто из магов не догадался на этом сделать деньги?"
Мальчик посмотрел на МакГонагалл, она стояла на таком расстоянии, что вряд ли слышала разговор. Но все же, Гарри стал говорить тише.
— А чистое серебро вы можете поменять на галеоны?
— Можем, только будет комиссия четыре процента.
— Ясно. Я могу снять средства без участия опекунов?
— В пределах десяти тысяч галеонов, но в отчете это указывается. Опекун узнает об этом.
— Профессор, — уже громко поинтересовался Гарри, — сколько денег мне нужно для покупки всего необходимого?
— Я полагаю, хватит ста галеонов. Даже останется на карманные расходы.
Мальчик отсчитал сто монет и кинул их в мешочек с эмблемой банка, принесенный гоблином. Затем он пошел к полкам и стал рассматривать различные предметы, хранящиеся там. Из вещей Поттеров тут находились медальон и кольцо с изображением льва, от Цоресов тут был серебряный кинжал, который очень заинтересовал Гарри. На рукоятке было изображено странное существо с крыльями, напоминающее одновременно ангела и черта.
— Гоблинская работа.
— Эмм, — мальчик посмотрел на МакГонагалл, и подумал, что лучше кинжал положить на место.
Гарри заинтересовался книгами, их было немного. Он открыл первую старинную книгу — "Сборник наиполезнейших заклинаний". На первой странице красовалась надпись: "Коль ты не истинный наследник Цоресов, открывать книгу дальше тебе не рекомендовалось бы, дабы не умирать страшно и мучительно".
— Это родовая книга, ее не сможет прочитать не принадлежащий к роду Цоресов. Книга убьет, покалечит или отравит. В Средние века такие книги были популярны, но сейчас их создание запрещено, но пользоваться уже созданными можно. Хотя все равно их создают. Сейчас политика Министерства такова, что знания должны быть общедоступными, а не передаваться в роду.
Мальчик отложил книгу и взял другую. Она оказалась самодописывающейся историей рода Поттеров. В ней описывались все, принадлежащие этому роду маги. Те, кто не сделал в жизни ничего особенного, просто числились. Истории же известных Поттеров, описывались весьма подробно.
— Профессор, я возьму эту книгу?
— Эту можете взять.
"Значит другие лучше не брать, особенно ту, что убивает, травит или что она там делает"
Гарри взял с полки еще одну книгу, черную с серебряными углами, запечатанную изумрудным камнем в серебряной оправе.
— Чтобы открыть подобные книги, нужно капнуть на камень кровь, если вы принадлежите к роду, она откроется. Их создание сегодня не приветствуется, но не запрещено.
— Понятно. Я думаю, можно идти, — сказал мальчик, выходя из сейфа. Ему было очень интересно взять книги Цоресов, но он решил сделать это второго августа, перед встречей с Кассандрой. А сейчас лучше не привлекать внимания МакГонагалл.
После посещения банка МакГонагалл была какой-то неестественно тихой. Гарри это смутило, вернее не Гарри, а Адама-Самаэля. Профессор предложила пойти в кафе, поесть мороженного, мальчик с удовольствием согласился.
— О чем вы так усердно думали, мистер Поттер, когда находились в сейфе?
— О Цоресах и Поттерах, профессор, — соврал Гарри.
— И что надумали?
— Ничего особенного. Простой интерес. Скажите, а почему серебро в магическом мире так ценится?
— Серебро — магический материал. Его используют для создания артефактов. Золото не подходит, так как не способно впитывать магическую силу. Хотя оно и является более редким металлом, поэтому все же дороже. Но оно может использоваться только в эстетических целях. Даже при изготовлении зелий оловянные и золотые котлы имеют одно свойство — не впитывать магию зелья, по сути все равно золотой или оловянный котел использовать. А вот серебряные используются только для определенных зелий, где как раз необходимо, чтобы котел пропускал магию.
— Понятно. Скажите, а зачем тому темному магу понадобилось убивать меня?
— Не знаю. Это странно. Даже Пожиратели Смерти – это его последователи, не убивали детей просто так, только…иногда маглорожденных. Чистокровных и полукровок они не трогали, даже если те были детьми авроров.
— Авроров?
— Борцы с силами зла. Что-то вроде магловских полицейских, если такой пример возможен.
— А как звали того темного мага?
— Его имя не принято произносить.
— Почему?
— Люди до сих пор боятся.
— Имени боятся?
— И его в том числе.
— Получается, его имя я так и не узнаю?
— Его звали, — профессор сглотнула, — Волдеморт.
— Странное имя. Родители пошутили так, когда его называли?
— Это не настоящее имя. Но все знали его именно под этим именем, мистер Поттер.
"Вот же он идиот пафосный. Хотя да, куда мне до него, когда я сам не могу определиться, как будут звать мое внутреннее Я, то Адам Смит, то Самаэль..."
— Мистер Поттер, вы не против того, чтобы самостоятельно посетить магазин одежды мадам Малкин. Мне нужно отправить сову.
— Не против.
МакГонагалл и Поттер вышли из кафе. Профессор указала на магазин, а сама отправилась в сторону "Дырявого Котла".
— Едем учиться в Хогвартс? — поинтересовалась хозяйка магазина, — у меня тут как-раз еще один клиент по такому же вопросу.
В глубине магазина, на высокой скамейке, стоял бледный мальчик с тонкими чертами лица и платиновыми волосами. Рядом с ним крутилась женщина, подгоняющая мантию по длине.
— Привет, — сказал блондин, презрительно окидывая взглядом Гарри, — тоже в Хогвартс?
— Да, — ответил брюнет.
— Мой отец покупает сейчас учебники, а мама смотрит котлы, — мальчик манерно растягивал слова, — потом потащу их смотреть метлы. Не понимаю, почему первокурсникам запрещено иметь собственные метлы. Думаю, мне удастся тайно протащить метлу в Хогвартс.
— Мм..— Гарри не знал, что ему нужно сказать. Метлы его вообще никак не интересовали.
— А у тебя есть собственная метла?
— Нет. Глупый способ передвижения. Можно воспользоваться порталом, камином или аппарировать, если умеешь. Полеты на метле...— Гарри стал так же манерно растягивать слова, — Да здравствует Средневековье!
— Ну в качестве средства перемещения их действительно глупо использовать, но вот для игры в квиддич...Ты играешь?
— Нет, — равнодушно ответил Гарри. Он читал про эту игру, она показалась ему глупее футбола, который он тоже терпеть не мог.
— А я играю. Отец говорит, будет преступлением, если меня не возьмут в сборную факультета, и я с ним согласен. Кстати, ты знаешь, на каком факультете будешь учиться? Я, думаю, что попаду в Слизерин. Вся моя семья там училась.
— Я надеюсь попасть в Равенкло, хотя мои учились на другом факультете. "Интересно, а бабушка, которая Цорес, где училась?"
— Обычно дети попадают туда, где учились родители, но почему ты хочешь именно в Равенкло? Хотя да, это приемлемый вариант.
— Это факультет, где от тебя ничего не ждут. Смотри, попадаешь в Слизерин, все думают, что ты станешь темным магом, будешь увлекаться темными искусствами и служить темным лордам, которые тоже выходят с этого факультета. Попадаешь в Гриффиндор, все думают, что ты будешь бороться с темными магами и этими самыми лордами. В Хаффлпафф — все ждут, что ты будешь поддерживать Гриффиндор. А вот от тех, кто поступил в Равенкло, не ждут ничего. Оттуда выходили как темные, так и светлые маги, даже, если память не изменяет, был один темный лорд из Равенкло в семнадцатом веке. Меня устраивает вариант, что от меня никто и ничего не будет ждать.
Блондин задумался. Ему, вероятно, не приходило ничего подобного в голову.
— А какая разница, что от тебя ждут другие?
— Как тебя зовут?
— Драко Малфой, — с гордостью произнес блондин.
— Так вот, будь я Драко Малфоем, мне бы тоже было как-то безразлично, ждут от меня чего-то, или не ждут. А так, весь мир от меня уже чего-то ждет, и, уже как будто знает, кем я буду. Так что мне не все равно, — сказал Гарри, спрыгивая со скамейки и отдавая деньги мадам Малкин.
— С чего бы всему миру от тебя чего-то ждать? Как тебя зовут, кстати?
Уже на выходе из магазина Гарри обернулся к блондину, и сказал:
— Гарри Поттер, будем знакомы, — мальчик ухмыльнулся, глядя на недоумевающее лицо блондина, и вышел.
На улице к магазину же спешила МакГонагалл. Далее они направились в книжный, где профессор, помимо стандартных учебников, купила мальчику подарок — книгу "Трансфигурация: вчера, сегодня, завтра". Ну а какого подарка на День Рождения ожидать от профессора трансфигурации? Мальчик поблагодарил женщину, и они направились по остальным магазинам. Гарри купил котел, весы, телескоп и ингредиенты для зелий. Осталось купить только волшебную палочку.
В магазине Олливандера Гарри перепробовал множество палочек, прежде чем хозяин лавки догадался взять какую-то палочку из остролиста с пером феникса. При этом выражение лица пожилого волшебника было задумчивым, как будто он что-то про себя вычислял. Затем мастер волшебных палочек заявил, что палочка-сестра новой Гарриной палочки, оставила ему шрам. Мальчик снова почувствовал себя зрителем какого-то представления, как при встрече с Квирреллом или с Хагридом в банке. Расплатившись за волшебную палочку, Гарри с огромным удовольствием, покинул "театр".
— Профессор, я живу в приюте, там дети спокойно могут... залезть в чужие вещи. Согласитесь, будет странно, если они найдут у меня котел или книгу заклинаний. Может быть, существуют рюкзаки, вмещающие большое количество вещей, но так, чтобы рюкзак был обычных размеров?
— Вы правы, мистер Поттер. Я думаю, нам надо зайти в магазин сумок.
Пожалуй, магазин сумок был единственным местом, которое действительно заинтересовало Гарри. Тут были сундуки, стоимостью в пять и более тысяч галеонов (МакГонагалл сказала, что за эти деньги можно купить небольшой дом), общей площадью до ста квадратных метров, кошельки, которые мог открыть только их владелец ("Не думаю, что тут не воров, если на кошелек наложены чары, значит, есть и те, кто эти чары может снять"), чемоданы с защитными заклинаниями и паролями, сумки и рюкзаки.
Мальчик выбрал черный замшевый рюкзак ("Если тканевых нет, бери замшевый, с кожаным ты будешь выглядеть так, будто стащил этот рюкзак у байкера" — посоветовал самому себе, или Гарри, Адам-Самаэль), который по внутренним габаритам был сродни большому чемодану. При этом на него были наложены облегчающие чары, так что мальчик не чувствовал вес котла и учебников у себя за спиной. Еще Гарри купил обычный портфель, чтобы носить учебники в Хогвартсе.
Вот на этом официальный визит в Косой переулок был завершен. МакГонагалл проводила мальчика до приюта.
— Минерва, как прошел день? — поинтересовался Дамблдор, глядя на женщину поверх очков-половинок, и добродушно улыбаясь.
— Вполне неплохо, Альбус.
— Мальчик интересовался процедурой принятия наследства?
— Он многим интересовался. Мне кажется, ты мог и ошибаться, отправляя его жить к маглам.
— Полагаешь?
— Да. В банке он поинтересовался своим состоянием. Гоблины представили отчет, в том числе и о Цоресах. Теперь Гарри знает, что у него был дом, но ему пришлось жить с родственниками, а затем и в приюте. Если он на вас зол, знаете, я полностью его понимаю.
— Когда-нибудь он поймет, что так было лучше для него.
— "Ради общего блага"?
— Не утрируй, Минерва. Чем он еще интересовался?
— Естественно, своей историей. Он сразу догадался, что исчез и умер — разные вещи.
— Сразу?
— Знаешь, он очень умный ребенок.
— Я рад это слышать, Минерва. Вы встретили Хагрида в банке?
— Да, но мне показалось, что мальчик странно отреагировал на все это. Ох, Альбус, все эти твои игры с философским камнем. Зачем это тебе? Зачем мучать ребенка?
— Мучать? Минерва, это просто игра. Проверка, называй как хочешь. Мальчик будет в полной безопасности, просто интересно знать, как он поступит в такой ситуации.
Минерве явно не было интересно. Ее выражение лица говорило обо всем, что она думает по этому поводу.
— Поступай, как знаешь, Альбус. Но если он примет не ту сторону, я его пойму.
Директор удивленно поднял бровь.
— Да, пойму, — сказала МакГонагалл, — у человека должен быть выбор. Всегда! Я пойду, пожалуй.
В это же время Гарри, закрыв комнату шваброй, которую нашел в туалете, практиковался в простых заклинаниях. У него уже получились заклинание снопа красных и зеленых искр, а так же Люмос. Мальчик не знал, что несовершеннолетним нельзя колдовать вне школы, но, в принципе, это было неважно. Все равно Надзор начинал высылать предупреждения только с первого сентября года, в котором ребенок идет в школу. До этого предупреждать юных магов не было смысла, так как дети не контролировали стихийную магию. Было в Надзоре и множество других лазеек, о которых Гарри узнает позже, как и о самом существовании этого Надзора.
Поделиться82012-08-06 23:22:38
Глава 7. Пифия и маленький переполох
Первое августа прошло для Гарри за чтением книги, подаренной МакГонагалл, и в попытках трансфиругировать спичку в иголку. К вечеру у мальчика это получилось, и он решил испробовать запирающее и открывающее заклинания на двери. Коллопортус и алохомора получились с первого раза.
Второго августа Гарри проснулся рано. Он все-таки сделал из старой футболки защитного цвета повязку на лоб, и выглядел в ней довольно странно. Хотя в Косом переулке можно было встретить настолько странных людей, что эта мелочь никого не удивит. Мальчик позавтракал и сразу отправился к метро, как обычно, перепрыгнув через забор на заднем дворе приюта (одиночные прогулки запрещались, но какое до этого дело воспитанникам приюта?).
Добравшись до Косого переулка, мальчик первым делом отправился в Гринготтс, чтобы взять книги из собственного сейфа. "Обворовываю самого себя. Дожили!"
Гарри хотел взять тысячу галеонов, обменять в магловском банке их на серебро, а потом обменять обратно на галеоны в Гринготтсе. Он должен был потерять на процентах немного, но все же заработать так можно было.
— Скажите, а если я беру деньги из сейфа, а через несколько дней возвращаю, об этом сообщается опекуну?
— Нет, но в ежегодных отчетах он увидит все операции, — сообщил все тот же гоблин, Крюкохват.
— А если я возьму книги, об этом тоже узнают?
— Ежегодные отчеты составляются после нового года. Имущество просто описывается количественно. Книги по названиям.
— То есть, если я возьму сейчас книги, а затем верну их ближе к Рождеству, то опекун об этом не узнает?
— Получается так, — усмехнулся гоблин.
— Отлично, если не получится самому попасть в банк, могу я вернуть книги по почте?
— Разумеется. Просто скажете номер сейфа, куда их положить.
Брать тысячу галеонов Гарри резко передумал. Как и вообще брать какие-либо деньги из сейфа. Хотя изначально, у него были планы купить себе одежды. Кроме мантий у мадам Малкин он ничего не приобрел, а надевать мантию на старую магловскую рубашку, которая была у него в единственном экземпляре, мальчик не планировал. Тем более, в школе раздавали галстуки в цвет факультета, а носить галстук можно только с классической рубашкой, а не со свитером или футболкой.
Тут мальчик вспомнил про свои вычисления о генах магов. По его расчетам, маглорожденные были всегда потомками магов.
— Скажите, Крюкохват... есть же много угасших родов волшебников. Что происходит с их сейфами в банках и имуществом? — Гарри хотел поинтересоваться как можно более осторожно, но судя по вздернутой брови гоблина, у него не очень-то получилось.
— По прошествии ста лет с момента смерти последнего представителя рода, прямого или косвенного, счет ликвидируется.
— Крюкохват, ликвидировать можно последствия проклятия, кто же будет ликвидировать имущество и деньги? — сказав это, мальчик очень мило улыбнулся гоблину.
— Ликвидируется только счет рода. Имущество отходит Министерству и банку в равных долях.
"Кажется, я только что понял политику Министерства в отношении маглорожденных! Им не говорят о том, что они могут быть потомками магов, всячески стараются бороться именно за права маглорожденных, хотя по сути, таковых быть не может! Если конечно, магический дар не дается свыше и т.д., но тогда бы у чистокровных не рождались дети-маги. Нет, тут все-таки генетика, а Министерство и гоблины на этом неплохо зарабатывают!"
Мальчик ухмыльнулся, глядя на гоблина. Выражение его лица говорило о том, что он что-то понял.
— Хочу проверить одну свою теорию. Вы не знаете, есть ли способ определить, находятся ли в вашем банке сейфы, к которым у меня мог бы быть доступ, помимо сейфа Поттеров?
— Есть, процедура проверки крови. Стоимость десять галеонов, — с неохотой ответил Крюкохват, — сейчас проводится редко.
— В этом как раз я и не сомневался. Ну, так что же?
— Проверка занимает два-три часа.
Гарри взял четыре книги Цоресов (книг этого рода в сейфе Поттеров было всего четыре), положил в рюкзак, и снова мило улыбнулся гоблину.
— Я хочу провести проверку крови.
— Я сообщу директору банка.
— А он сообщит Дамблдору или в Министерство, так? Как мне все это надоело...
— Проверка не связана с распоряжением вашим имуществом. Банк относительно автономен от Министерства. Проверка касается исключительно банка, — гордо заявил Крюкохват.
Гарри написал какое-то заявление на имя директора банка, заплатил почти последние деньги (у него оставалось одиннадцать с "копейками" галеонов, но он планировал до сентября найти деньги на одежду), и позволил взять свою кровь для проверки. Мальчику сказали, что он может узнать результаты после обеда.
Гарри неспешно направился к магазину "Все для зелий". Было без пяти двенадцать, но пожилая волшебница уже ждала его.
— Добрый день, Гарри.
— Здравствуйте, мадам Бейнс.
— Можешь звать меня по имени, — волшебница хитро улыбнулась, — я думаю, мы можем пойти поговорить у меня дома.
— Вы здесь живете?
— Я держу лавку неподалеку, в Лютном переулке.
Гарри удивленно вздернул бровь. Он еще в свой первый визит обнаружил проход в странного вида, мрачный переулок, но решил, что зайдет туда только в крайнем случае. Не ожидал мальчик, что "крайний случай" наступит так быстро. И как-то не укладывалось в голове, что волшебница в светло-зеленой мантии с добрым старческим лицом и молодыми, смеющимися глазами, может держать лавку в таком месте. Замешательство Гарри отразилось на его лице, так как старуха весело засмеялась.
— Думали там всякие грязные воры ошиваются, и только? Скажу вам по секрету, в этом месте бывает каждый приличный и неглупый волшебник. Даже Дамблдор.
— Как раз в последнем я и не сомневался, — сказал Гарри и тут же пожалел о том, что сделал это. "Неизвестно, кто эта женщина! Ты что творишь!" — вопил в голове внутренний голос Адама-Самаэля.
Волшебница засмеялась, весело взяла Гарри под руку и повела в темный узкий переулок. Ее поведение, глаза и светло-зеленая мантия никак не сочетались с возрастом. Наконец, пройдя ряд мрачных домов, волшебница остановилась.
— Добро пожаловать в магазин семейства Бейнсов, магазин редких зелий и ингредиентов к ним, — сказала старуха и толкнула дверь.
В магазине стоял противный запах, даже более противный, чем в магазине "Все для зелий". Мальчик поморщился.
— Чем реже зелье, тем противнее пахнет?
— Почти, — снова рассмеялась волшебница, — идем наверх, тут справится моя помощница.
Сказав это, она махнула рукой молодой женщине в темно-зеленой бархатной мантии, та лишь кивнула в ответ.
Наверху их ждала вполне просторная и уютная гостиная в зеленых и бежевых тонах ("Наверное, любимый цвет Кассандры — зеленый").
— Вивви!
В гостиной с хлопком плавилось ушастое существо и низко поклонилось хозяйке.
— Принеси нам пирожные, одно кофе и… — волшебница вопросительно посмотрела на Гарри.
— Тоже кофе, — сказал мальчик, который пил этот напиток последний раз около года назад, еще у Дурслей.
Кассандра кивнула существу, которое тут же исчезло.
— Тебе, вероятно, интересно, зачем я тебя пригласила?
— Разумеется, — мальчик хотел показаться старше и значимее, поэтому растягивал слова как Драко Малфой, только менее противно.
— Есть предположения?
— Было одно, но что-то сейчас, кажется, что я ошибался?
— И какое? — волшебница вопросительно изогнула бровь.
— Ну... я думал, возможно, вы знали моих родителей и хотели бы поговорить о них. Поэтому я сомневался, идти или нет.
— Не хотел говорить о родителях?
— Не совсем.
— Тогда что же? — казалось, Кассандра еле сдерживается, чтоб не рассмеяться.
Гарри задумался.
— Я не хотел видеть человека, который бы знал о моих родителях.
— Почему же?
— Вы, возможно, не в курсе, но я живу в магловском приюте. За все десять лет, которые я прожил у маглов, ни один человек из волшебного мира никогда не поздравил меня с Рождеством или Днем Рождения. Правда, одиннадцатилетие стало исключением. Не то, чтобы я очень хотел подарков и все такое. Просто неприятно. Они знали, что я есть, знали, что живу у маглов. Ведь не сложно было прислать открытку?
— Согласна, не сложно. То есть, ты в обиде на друзей своих родителей? Я тебя могу понять, я бы тоже обижалась. До поездки во Францию, я не знала, где ты живешь. Но я никогда не была знакома с твоими родителями, поэтому я позвала тебя точно не для этого.
Мальчик вопросительно посмотрел на волшебницу, отчего та снова засмеялась. Но ее смех не раздражал. Он был искренний, хотелось смеяться вместе с ней, смеяться не над чем-то, а просто смеяться.
Тут появилась Вивви с подносом, поставила на столик перед креслами чашки, поклонилась и исчезла.
— Я позвала тебя потому, что ты интересный.
— И это вы узнали, только глядя на меня?
— Да, не общаясь с человеком, обычно невозможно понять, какой он. Но не мне. Я пифия. Не пророчица, а именно пифия. В отличие от пророков, я не делаю предсказаний, а вижу знаки, и вижу людей. Тех людей, о которых напишут в книгах по истории.
— Обо мне уже написано в подобных книгах, это не интересно.
Внутри Гарри вел ожесточенный спор сам с собой, о том, как ему вести себя с волшебницей. Даже Адам-Самаэль запутался. То он утверждал, что мальчик болтает лишнего, то полагал, что этой женщине можно доверять.
Волшебница засмеялась.
— Я не об этом, Гарри. Бери пирожное, Вивви вкусно готовит. Тому, что случилось десять лет назад, есть вполне логичное объяснение, но даже Дамблдору оно неизвестно. Сегодня ты получишь первую подсказку, но не узнаешь все. Но это не важно, тут твоей заслуги никакой не было. Я вижу личность. Когда-то ко мне приходил молодой Дамблдор и Грин-де-Вальд, и что тебя больше всего удивит, чаще они приходили вместе. Потом, юный будущий Темный Лорд. Но я не вмешиваюсь в ход истории. Я наблюдаю. Это так прекрасно, наблюдать за историей! Но всем, кто творит историю, я помогаю... по возможности.
— И Темному Лорду помогали?
— И ему. Помогаю не действиями, Мерлин упаси! Советами, книгами, просто беседой за чашкой чая, а в случае с Дамблдором – чашкой чая с лимонными дольками, — волшебница снова засмеялась.
— Получается, вы все ему расскажете?
— Зачем? — искренне удивилась Кассандра, — я не вмешиваюсь в историю, а он вмешивается. Мы с ним давно не общались, очень давно. Я против того, чтобы человек вмешивался в историю, даже Темный Лорд так не делал!
— Как можно творить историю, не вмешиваясь в нее?
— Это самое интересное! Если ты делаешь историю сам, своими руками, то ты не вмешиваешься в ее ход, ты ее часть. А Дамблдор пытается писать историю не самостоятельно. Ты — живой пример его попыток.
— Я заметил...
— И это прекрасно, что ты заметил, Гарри! Я хочу сказать тебе, что ты всегда можешь ко мне обратиться, если тебя что-то интересует. Я постараюсь помочь.
— А если Темный Лорд обратиться?
— Да что ты все о нем, это не так важно. Но да, и ему помогу. Он не нарушал ход истории, а его единственная попытка сделать это — провалилась. Он сам писал историю. Но ему я не скажу о том, как именно помогала тебе, тебе не скажу, как помогала ему. Иначе я буду не лучше Дамблдора, в его попытках изменить ход событий. Ой, я совсем забыла. У тебя же два дня назад был День Рождения!
Сказав это, Кассандра резко вскочила и подлетела к шкафу. А Гарри сидел и думал над тем, сколько ей лет, если она так же поила чаем молодого Дамблдора.
— Вот держи. Это сережка, блокирующая психические чары.
— Какие?
— Ох, да, ты еще не прочитал учебник по Чарам. Классификации проходят на первом курсе, их много, потом узнаешь. Есть чары физические, психические и психологические. Физические — понятно ("Ничего не понятно, — подумал Гарри, — но да ладно, почитаю"), а вот последние отличаются воздействием. Психические влияют на мозг, изменяя воспоминания, заставляя что-то вспоминать, чувствовать. В общем, они воздействующие. Ими можно даже свести с ума, при этом, будет заметно вмешательство. Психологические чары иллюзорны. Если человек сойдет с ума — это реакция его мозга, естественная реакция. Простейшие психологические чары – обычная иллюзия.
Кассандра взмахнула палочкой, и на столе появились розы.
— Потрогай цветы, Гарри.
Мальчик провел рукой, она прошла сквозь розы.
— Ты видишь розы, но их нет на самом деле. Если применять сложные психологические чары, можно свести человека с ума, но никто точно не узнает, применялись ли чары, или нет. Хотя догадаться не сложно. Психические чары выявляются. Примером может служить обливиэйт — заклинание стирающее память. Можно стереть часть воспоминаний, можно все. Или легилименс, если упрощенно, это чтение мыслей, но на самом деле, это не так. В общем, сам потом все узнаешь. Эти чары воздействуют на психику, их можно отследить. Серьга будет блокировать воздействие. При этом, блокировать по твоему желанию. Если на уроках понадобиться открыть свое сознание, оно будет открыто. Все остальное время оно будет под защитой. Я дарю тебе ее, так как знаю, что ты не хочешь, чтоб все могли узнать твои мысли, ведь так?
— Это точно. Я даже не знал, что такое возможно. Спасибо, — сказал Гарри, рассматривая серебряную небольшую сережку с маленьким черным камнем. "Отлично, ты будешь выглядеть, как гей!"
— Ты не будешь выглядеть как гей, зато ни я, ни кто-то еще не узнают о том, что ты думаешь, — рассмеялась Кассандра, — в волшебном мире многие носят артефакты, но сережку никто не увидит. Она исчезнет, как только ты ее оденешь. При этом физически тоже исчезнет. Она чувствует малейшие изменения в психике. Как только ты подумаешь, что хочешь дотронуться до нее, или снять, она появится. И еще, у меня для тебя есть книга — "Магия теней и отражений", узнай Министерство, что она у меня, меня бы отправили в Азкабан.
— Почему? — спросил Гарри, вместо планируемого "спасибо огромное, я даже не знаю, как вас благодарить".
— По некоторым причинам, магию теней и отражений причислили к темным...нет, даже не темным, а очень, или очень очень темным.
Глаза Гарри полезли на лоб.
— И нечего так удивляться, что я даю тебе эту книгу! Посмотри на меня, разве так ты представлял себе темную волшебницу? Почему эту магию причислили к темным? Ну, ей может овладеть далеко не каждый волшебник. Способности к ней — врожденные. Я вот не владею. Тут так, либо ты можешь, либо нет. А неизвестное всегда пугало. В магии теней и отражений нет ничего темного. Как вообще в любой магии. Темное и светлое есть в выборе. Можно убить ступефаем — это светлое оглушающее проклятие, если кинуть его в человека, летящего на метле. Он просто разобьется! А есть темные лечащие заклинания. Ты все потом поймешь, но эту книгу я тебе дарю. У меня нет способностей, а у тебя они есть. Ты же мог исчезать в тени?
Гарри вспомнил, что действительно так делал, когда не хотел, чтоб его видели.
— Спасибо. Даже не знаю, как выразить все, что я думаю по этому поводу.
— Не надо никак выражать. Слова — это мусор! – сказала болтливая волшебница, — И еще, я знаю, что тебя раздражают очки. Зрение, испорченное не магическим путем, можно исправить. Правда есть один побочный эффект, но если ты согласен...
— Какой?
— Сущая мелочь. Правда, у тебя такой красивый цвет глаз! В общем, может измениться цвет... нет, не цвет, оттенок глаз, на неестественный. Сейчас они у тебя изумрудные, но естественного цвета, какой встречается в природе. А могут стать слишком яркими, или еще каким-либо образом измениться. В школе у вас будет преподавать полеты мадам Хуч, у нее желтые глаза — такой эффект после исправления зрения. В детстве они были светло-карие.
— Я согласен. А то меня все очкариком в приюте называют.
Кассандра снова засмеялась. Эта болтливая женщина притягивала к себе. От нее веяло радостью и беззаботностью. Позже, Гарри подумает, что она — противоположность дементоров. Они выпивают все хорошие воспоминания, оставляя лишь плохие, а Кассандра, наоборот. После общения с ней, жизнь кажется проще и лучше.
— Держи зелье. Утром до завтрака выпивай по одиннадцать капель в течение одиннадцати дней. Пока не поздно. Больше двадцати капель организм не выдерживает, а количество капель равно количеству лет. Соответственно, после двадцати лечить зрение бесполезно. Иди, тебе пора в банк, кажется.
— Откуда вы знаете?
— А сережку для чего я тебе дала? Кстати, чуть не забыла! Проколоть ухо ты должен самой сережкой. Такие вещи — родовые. Эта — новая, она примет твою кровь, а далее ее использовать сможет только твой потомок по нисходящей прямой или косвенной линии. Ах, да. Я провожу тебя, забыла, что ты первый раз в Лютном.
Кассандра проводила Гарри до конца Лютного переулка и пожала ему руку. Мальчик шел до банка и улыбался, у него впервые за всю его жизнь было прекрасное настроение. Не равнодушное спокойствие, которому он радовался несколько дней назад, а именно обычное хорошее настроение.
В Гринготтсе его проводили в какой-то кабинет, где его ждал гоблин со смешным по звучанию именем, которого Гарри не запомнил.
— Мистер Поттер, у вас есть доступ к еще одному сейфу, которым не пользовались несколько лет. Это новый сейф, его открыли в этом веке относительно недавно. В свободном доступе там лежит три тысячи галеонов, процентная часть составляет двадцать две тысячи галеонов, четырнадцать сиклей и два кната. Ставка для всех вкладов от десяти до ста тысяч галеонов составляет три процента. Так же в сейфе хранится одна книга.
— Чтобы я мог им пользоваться, нужен опекун?
— Владелец этого сейфа не оставлял завещания и никаким другим образом никогда не информировал банк о том, как переходит его имущество. Так же у нас нет информации о его смерти.
— Тогда почему он так давно не был в банке?
— Знаете, молодой человек. Я бы сказал, что это вопрос к вам, — усмехнулся гоблин, — вы можете пользоваться сейфом, как совладелец, а не наследник. Опекун не требуется. Но я бы не рекомендовал вам этого делать. А если вы возьмете оттуда деньги, лучше берите их на время и возвращайте.
— Почему?
— Я не могу ответить на этот вопрос. Но владелец сейфа может быть...кхм...недоволен.
— И как зовут этого таинственного владельца?
— Том Марволо Реддл, — с каким-то вызовом сказал гоблин.
"По-моему обычное имя. Надо перечитать книги по истории, может я что-то упустил. И счет у него небольшой, у Поттеров больше. Сейф новый, значит он маглорожденный?"
— Я возьму три тысячи галеонов. Верну через несколько дней, если все получится.
— Как знаете, в отчете все равно будет видно, что вы брали деньги. Правда, никто отчетами об этом сейфе и не интересуется. Лежат себе у нас, пылятся.
— Тем более. Я верну. Постойте, а вы не можете сказать мою степень родства с этим владельцем?
— Не могу. Иногда даже не кровные родственники являются прямыми наследниками, так как их приняли в род, проведя кровный обряд. Тогда именно крови рода в человеке минимум, а он прямой наследник, как сын.
Гарри взял три тысячи галеонов и книгу «Древнейшая магия» из сейфа, в надежде, что у него все получится. Ему нужны были деньги, но Дамблдор не должен знать, что они у него есть.
Следующие несколько дней Гарри провел, изучая заклинания Конфундус и Обливиэйт, на всякий случай. Он не знал, что может произойти в магловском банке, но был уверен, что несовершеннолетним золото (тем более странного вида, в виде неизвестных монет) на серебро не поменяют. Заклинания пригодились. В результате три тысячи галеонов были благополучно возвращены в сейф, Гарри заработал на этом пятьсот с лишним галеонов.
Маглы заинтересовались неизвестными монетами. Маглами, заинтересовавшимися неизвестными монетами, заинтересовались в Отделе по обеспечению магического правопорядка. Сотрудники, поработав с маглами, сделали соответствующие запросы в Гринготтс. Оказалось, данную сумму в последние дни забирали из сейфа Реддла, он же проводил обмен чистого серебра на галеоны (Гарри доплатил гоблину за то, чтоб его имя нигде не фигурировало, а данные о том, кто имеет доступ к сейфам, были конфиденциальными), после чего три тысячи галеонов были возвращены в сейф. Что-то странное происходило в банке. То попытка ограбления тридцать первого июля (об этом Гарри не знал, так как гоблины второго августа не горели желанием рассказывать об этом всем, тем более тем, кто не спрашивал), то необычный, по меркам магического мира, обмен. Еще более странным было то, что к первому происшествию Реддл имел прямое отношение, а второе, где его имя фигурировало, стало для него неожиданностью. Хорошо, что в Министерстве, в отличие от Хогвартса, мало кто знал более известное имя Тома Реддла, иначе в магическом мире началась бы паника.
Дамблдор, Снейп и МакГонагалл были озадачены. Никто, кроме директора, не обратил внимания, что больше всех профессоров, озадаченным выглядел Квиррелл.
Гарри Поттеру Кассандра прислала "Ежедневный пророк". Адам-Самаэль был счастлив (так как это была полностью его идея), что смог поднять такую шумиху.
Поделиться92012-08-06 23:23:35
Глава 8. Иллюзорность свободы
Худой мальчик в очках, с изумрудными глазами находился в поляне густого леса. На него было направлено несколько палочек. Пожилой волшебник с длинными серебристыми волосами, в странной светло-лиловой мантии, улыбался. Нет, ухмылялся. Рядом с ним стояла высокая фигура, укутанная в черный плащ. Лица фигуры не было видно из-за капюшона. По обе стороны от них стояло множество людей. Половина из них были одеты в черные мантии, на их лицах были маски. Другие были в цветных мантиях самого разнообразного покроя. Мальчик знал только некоторых в лицо – МакГонагалл, Квиррелла, Драко Малфоя и великана Хагрида.
— Ну, здравствуй, Гарри! – добродушно сказал тот, что был в светло-лиловой мантии, — захотел поиграться?
— Дамблдор? – спросил Гарри, и поднял свою палочку. Все присутствующие засмеялись.
— Неужели, маленький Потти рассчитывает справиться с нами? – произнес, смеясь, Драко Малфой.
Гарри ненавидел, когда его так называли. Так его дразнили в школе в Литтл Уингинге, так, некоторые, называли его в приюте. В нем закипала злость.
— Ты не тот, кто может играть сам. Тут игры взрослых. Ты пытался нам мешать, мы этого не любим, — произнесла фигура в черном плаще, — поэтому маленький Потти должен умереть.
— Кто вы?
— О, мы с тобой старые знакомые, Гарри.
— Гарри, — снова добродушным голосом произнес Дамблдор, — если ты хочешь, мы можем все изменить. Но сейчас ты заигрался.
— Изменить?
— Именно. Ты проснешься в приюте, и ничего не будешь помнить. Мы исправим тебе память. Ты будешь жить, не зная ничего о нашем мире, пока к тебе не придет профессор МакГонагалл. Ты будешь более счастлив, чем сейчас. Поверь мне, Гарри. Мы не хотим тебе зла. Просто такова твоя судьба. Другой у тебя быть не может.
— Откуда вам знать, что я буду счастлив?
— О, поверь, я знаю. Нам надо создать иллюзию борьбы. Нам нужен маленький герой. Тебя все будут любить, боготворить! Что может быть лучше?
— Скорее, что может быть хуже! – зло прорычал Гарри.
— Какая бесполезная трата эмоций, — заметила одна из фигур в масках.
— Гарри, ты сам не знаешь, что хорошо, а что плохо, — продолжал Дамблдор, — разве ты сейчас счастлив? Нет! Ты думаешь, что тебя заставляют играть по чужим правилам, ты ищешь в каждом человеке, в каждом действии ложь. Разве это правильно, разве это хорошо? Счастье в неведении. Ну, так что, ты согласен?
— Да пошел ты!
— Тогда у нас нет выбора, — сказал директор, и кивнул человеку в плаще.
— Круцио! – произнес тот, направив палочку на Гарри.
Боль, такая сильная, пронзила тело мальчика. Она, казалось, была в каждой клетке тела, не оставляя шанса этому телу сопротивляться. Мысли, которые до этого норовили разорвать мозг своим количеством, моментально исчезли. Осталась лишь боль, ничего кроме нее. Ребенок упал на колени, держась за голову. «Только не кричать, только не кричать!»
— Ты не передумал, Гарри? – голос Дамблдора медленно, как будто нехотя, проникал в сознание. Боль резко прекратилась.
Мальчик попытался встать, но сделал это только со второй попытки. Вокруг послышался смех.
— Тебе больно? Вот так новость, сам Мальчик-Который-Выжил-И-Решил-Поиграть может чувствовать боль? – сказала фигура в плаще, — интересно, а когда в человека попадает Авада, он чувствует боль? Ты единственный, кто может рассказать.
Все снова засмеялись.
— Что скажешь, Гарри? Пока ты еще можешь передумать.
— Нет.
— Круцио! – снова сказал тот, в плаще.
Теперь Гарри сразу же упал. Казалось, тело сейчас разлетится на тысячи осколков. Он не мог думать, он не мог дышать. Он чувствовал боль во всем теле до самых кончиков пальцев на руках и ногах. Ужасную боль. Та боль, которую причиняли ему Дурсли, казалось сущей мелочью. В сознании, где-то далеко, пробираясь сквозь застилающую его боль, возникла мысль, что нельзя кричать, вообще никак нельзя. Мальчик прокусил губу, чтобы, уже готовый сорваться крик, остался только в мыслях.
— Довольно, — произнес директор.
Боль прекратилось, осталась лишь слабость… нет, беспомощность. Теперь уже Гарри не пытался подняться, он знал, что все равно не сможет.
— Ну как тебе мое угощение? – осведомилась фигура в плаще.
Гарри хотел что-то сказать, но не смог даже открыть рот. Слабость, ужасная слабость…
— Какой же ты жалкий, герой! – последнее слово, говорящий выплюнул.
Гарри было все рано, кто это сказал. Тут из-за деревьев вышли Дурсли полным составом, дядя держал в руках свой фирменный ремень с металлической пряжкой, которым так часто били мальчика.
«Стоп, они умерли! Этого не может быть!»
Мальчик поднял голову. Рядом с ним лежало две знакомые книги – «Сборник наиполезнейших заклинаний» и «Магия теней и отражений».
«Дверь, тут должна быть дверь, должен быть выход! Он должен быть! Это сон!»
Гарри огляделся, дверь действительно была. Прямо на поляне. «Надо встать, надо выйти!»
Мальчик схватил книги и, шатаясь, поднялся. Ноги не слушались, он снова упал. Все засмеялись.
Гарри решил добраться до двери ползком. Присутствующие, глядя на то, как он ползет, засмеялись громче. «Они не видят дверь? Я же сейчас уйду…»
Ребенок дополз до двери и открыл ее, она вела в коридор приюта. Гарри оглянулся, на него была направлена палочка фигуры в плаще.
— Кру..
Гарри быстро выполз в коридор и захлопнул дверь. Он сел, прислонившись к стене. Спина вспотела – ему тяжело далось расстояние до двери. Мальчик несколько минут сидел просто в тишине, а затем все вспомнил. Он открыл одну из книг на нужной странице, встал, держась за стену, поднял палочку и открыл дверь.
— Sum non vivit, Sum non mortuus, Sum non timere…
Сказав это, Гарри собрал все свои последние силы, вошел в комнату, открыл окно и осторожно положил книги в металлические коробки для цветов, которые были под каждым окном, но цветов в приюте никогда не было, воспитанники использовали коробки для хранения личных вещей. После этого мальчик дошел до кровати и уснул, нет, скорее провалился в сон.
— Вызывали, директор, — осведомился вошедший в кабинет мужчина с сальными черными волосами.
— Северус, мне только что из Министерства доложили, что в приюте, где живет Гарри, сегодня, двадцать пятого августа, пять минут назад, были произведены какие-то чары, не поддающиеся точному определению. Они не знают, что это, но по мощности – что-то равное Круциатусу.
— Вы хотите, чтобы я направился туда, — мужчина изогнул бровь, выражая все свое «желание» сделать это.
— Именно, возьми зелье, снимающее последствия Круциатуса. Я не знаю, что это было.
— Стихийная магия?
— Нет, использовалась палочка.
— Почему я, а не Минерва. И почему вы сами туда не отправитесь?
— Я полагаю, ты, возможно, сможешь определить, что за чары он использовал и откуда он их узнал.
— Предлагаете использовать легилимению? На ребенке? – язвительно поинтересовался Северус.
— Только в крайнем случае. Главное, чтобы с мальчиком все было в порядке.
Гарри очнулся в своей постели, когда кто-то влил в него жидкость противного вкуса. Простынь была мокрой от пота. Он протер глаза, перед ним сидел мужчина в черной мантии, и смотрел на него так, будто хотел, чтоб мальчик на месте умер.
— К-кто вы? – голос был с хрипотцой, слова давались очень сложно.
— Профессор Снейп. Что вы натворили, Поттер? – последнее слово профессор выплюнул.
— Н-ничего.
— Ничего, Моргана вас побери, ничего?! Меня отправляют к вам, а я, кстати сказать, до первого сентября вообще не горел желанием вас видеть, вы лежите без сознания в своей кровати, и кажется, что вас пытали! Что. Вы. Сделали?
Мальчик попытался отвернуться, он не хотел разговаривать с этим профессором, и чувствовал, что тот тоже не в восторге от беседы с Гарри.
— Полагаете, если отвернетесь, я исчезну? – с насмешкой поинтересовался Снейп, — Как, объясните мне, как вы смогли применить что-то подобное к самому себе? Вы знаете, что ни один человек никогда не сможет использовать Круциатус на себе! Это ж каким надо быть психом! Для этого заклятия необходимо хотеть видеть чужую боль, наслаждаться страданиями человека. Многие взрослые маги никогда в жизни не смогут применить Круциатус, не из-за слабости! Они могут быть какими угодно сильными магами, но не смогут, так как в числе вещей, которыми они наслаждаются, нет лицезрения чужих страданий! Как можно желать такой боли самому себе?
— Я… я не желал.
— Тогда. Что. Это. Было?
— Проекция страха.
— Проекция страха? Вы считаете, что я идиот? Да? – мужчина был крайне зол, — Проекция страха абсолютно иллюзорна, она никогда не имеет физических последствий. От нее можно сойти с ума, но не валяться без сознания как после Круциатуса! И, кстати, где вы узнали о проекции страха? Если мне не изменяет память, а она мне не изменяет, в школьной программе ее нет, а тем более, ее нет в учебниках за первый курс!
— Я прочитал в книжном магазине.
— Какая наглая ложь! Если вы считаете, что на первом курсе проходят простейшие заклинания только потому, что волшебник в юном возрасте не способен к более сложному – вы ошибаетесь! Семилетнего ребенка можно обучить проекции страха, только он, применяя ее, сойдет с ума сам, или сведет с ума кого-то. В этом возрасте еще нет необходимого контроля! Что кроме проекции страха вы применяли? Отвечайте!
— Ничего.
— Как мне это надоело. Вы, оказывается, можете не только выжить после Авады, но и применять к самому себе Круциатус или что-то схожее. Вы одним своим существованием опровергаете все законы магии! Ладно, Мерлин с ними, с законами. Но зачем, объясните мне, зачем, использовать на себе что-то подобное? Я не спрашиваю как. Зачем?
— Лучше бы было, если бы я попробовал на ком-то другом?
Гарри разозлился, разозлился на себе, на этого профессора. Он использовал магию отражения реальности (поэтому он не понимал, что происходящее не реально, при всей очевидности нереальности), вместе с проекцией страха. Отражать можно любую реальность, он решил отразить реальность собственных страхов. Он бы никогда не наложил на себя Круциатус. Просто в отраженной реальности боль причиняли ему, а реальность на то и реальность, потому и имеет реальные последствия. Теперь Гарри понял слова Кассандры, что нет светлой и темной магии, а есть лишь выбор. Можно было отразить счастье, тогда бы он оказался в кругу семьи, любящих родителей. Там, в отраженной реальности, не было бы ни Дамблдора, ни Мальчика-Который-Выжил. Был бы просто Гарри Поттер, сын своих мамы и папы. Одну и ту же магию можно использовать по-разному. Отразил реальность страхов – получил парочку Круциатусов. «Интересно, в отраженной реальность применяли неизвестное мне заклинание, а последствия в этой реальности настоящие. А если бы они пальнули Авадой, я бы на самом деле умер?»
— Лучше бы было, если бы вы вообще не пробовали! Что кроме проекции страха вы использовали? Не надо так на меня смотреть, я в состоянии отличить комплексные чары!
— Ну если вы в состоянии, то зачем спрашиваете?
— Дерзкий, наглый мальчишка! – сквозь зубы сказал Снейп, вытаскивая палочку, — Легилименс!
После этого профессора оттолкнуло к противоположной стене. Он резко поднялся, направил палочку на Гарри.
— Кто ставил вам блок?
— Блок? – искренне удивился Гарри, он вообще забыл про сережку и легилименцию. Ему сейчас как-то было не до этого.
— Судя по вашему выражению лица, вы не в курсе. Да, Мальчик-Выживший-После-Авады-И-Сумевший-На-Самого-Себя-Наложить-Круциатус-Или-Что-то-Подобное, еще и врожденный окклюмент! Просто кладезь талантов, — профессор сказал это так, будто говорил не о талантах, а о чем-то противоположном им, — Поттер, дайте вашу палочку!
— Что?
— Палочку. Я жду!
Гарри протянул профессору палочку. Тот произнес «Приори Инкантатем» и из палочки появился какой-то туман.
— Контрзаклятие проекции страха… — задумчиво произнес Снейп, — Доставайте свои книги, все! Хочу посмотреть, где вы узнали о проекции.
Гарри мысленно поблагодарил свой организм за то, что тот отключился только после того, как он успел спрятать книги.
— Пожалуйста, — равнодушно протянул он, подавая профессору свой рюкзак.
Тот, исследовав содержимое рюкзака, обсмотрел шкаф, стол и тумбочку на наличие «неположенной» литературы. Снейп так же проверил вещи Джона, затем заглянул под кровать. Гарри не выдержал и засмеялся.
— Смешно, Поттер?
— Вы даже не представляете насколько! Никогда не думал, что доживу до того дня, когда профессор будет ползать под моей кроватью.
Снейп поднялся, отвесил Гарри приличный подзатыльник, и аппарировал прямо из комнаты. Мальчик, оставшись один, продолжал смеяться. Затем из глаз ребенка потекли слезы, он повалился на подушку, и впервые за несколько лет, заплакал.
Он плакал не от боли, не от обиды. Его не расстроил профессор, Гарри было все равно на него. Он плакал потому, что снова почувствовал, что не хочет в этот магический мир, что там его ничего хорошего не ждет, как и в магловском. В мире вообще никого не ждет ничего хорошо. Может быть, наш мир – это ад, в который попадают лишь души грешников?
— Несносный мальчишка! Такой же наглый, как его отец, даже еще более наглый!
— Северус, может быть мы уже, наконец, услышим что-то более определенное? – нетерпеливо поинтересовалась МакГонагалл.
— Этот мерзкий ребенок сам на себя наложил что-то вроде Круциатуса! Каким образом он это сделал, мне не ясно. Он сказал, что использовал проекцию страха!
— Но это невозможно. Проекция страха не может иметь подобных последствий, — сказала МакГонагалл.
— Приори Инкантатем показало контрзаклятие к проекции страха. Я проверил его комнату, там были только книги из школьной программы. Когда я заглянул под кровать, Поттер только засмеялся!
— Право, Северус, я бы на его месте тоже засмеялся, — мягко произнес директор, представив Ужас Подземелий, ползающим под кроватью, — возможно, он действительно использовал проекцию страха, но что-то пошло не так, либо одновременно произошел стихийный выброс. Но, благо, с ним все хорошо. Одного не понимаю, где он мог узнать о проекции.
— Он заглядывал в книги в своем сейфе, возможно, запомнил первое, что ему попалось.
— Тогда не удивительно, что он все напутал! Не думаю, что он может обладать фотографической памятью. Что-то не помню в роду Поттеров подобных талантов, — язвительно произнес Снейп.
— Ты попробовал проверить его мысли, Северус?
— Что? – вскричала МакГонагалл, — Если вы не в курсе, то существует свобода мысли! Легилименцию используют только в крайних случаях при допросах!
— Успокойся, Минерва, у меня все равно ничего не вышло. У него стоит достаточно мощный блок. Когда я его спросил, кто ему ставил блок, он недоуменно на меня посмотрел, и вообще не понял о чем я. Вероятно, он врожденный окклюмент, — последнее Снейп сказал так, будто объявил, что мальчишка врожденный идиот, — если на этом все, я, пожалуй, пойду, займусь своими делами, — сказав это, профессор поднялся с кресла и вышел.
— Я знаю, что ты хочешь мне сказать, Минерва. Я неправильно поступаю, ребенок должен был расти в нашем мире, и у него должен быть выбор. А у меня, Минерва, у меня когда-нибудь был выбор? – сказав это, директор встал и подошел к окну.
Он смотрел на башни Хогвартса и размышлял. У него действительно никогда не было выбора. Он поступил в Хогвартс, как сын убийцы. Будучи ребенком, он мечтал доказать всем, что он правильный, что сын убийцы – не клеймо. Затем дружба с Грин-де-Вальдом, короткая, но яркая. Планы, планы… Смерть сестры, одиночество. И общественность, черт бы ее побрал, та самая пресловутая общественность, которая ждет от нас действий, и мы действуем. Против своей воли, против самого себя, но действуем. Она ждала, что светлый маг победит темного, и он сделал это. А хотел ли? Его спросили, хотел ли он? Кто-нибудь, когда-нибудь поинтересовался, чего бы он хотел? Человек, переставая зависеть от других конкретных людей, начинает зависеть от самого себя, своего образа в глазах всех. Мы хотим свободы, а свобода равно зависимости от всех сразу. Наверно, Том Реддл тоже хотел, чтоб все было не так, как было. Возможно, он строил совсем другие планы, а не те, что осуществлял. Были они более жестокие или менее? Да какая разница! Назвал себя Темным Лордом – действуй так, как положено. Назвался (или назвали) Величайшим светлым магом – действуй так, как положено. Ни одному человеку не суждено быть свободным. Относительно свободен лишь тот, кто никогда не задумывается о свободе. Вот и он сейчас вмешивается в жизнь других, пытается влиять на нее, а не его жизнь влияет та самая общественность. А общественности все равно, на нее никто не влияет. На то она и коллективное бессознательное, толпа, которой безразличны философские категории, вроде свободы.
Поделиться102012-08-06 23:24:16
Глава 9. Жалкое подобие сказки
Утром первого сентября Гарри проснулся рано, даже слишком рано. Было пять часов. Мальчик подумал, какого черта он так рано поднялся, если до вокзала ехать сорок минут, а поезд только в одиннадцать. Но снова уснуть не получилось.
Гарри встал с постели, посмотрел на Джона, посапывающего и улыбающегося во сне, и позавидовал ему. Такой же сирота, такой же ребенок, но, сколько у него возможностей. От него ничего не ждут, он может стать врачом, инженером, вором, убийцей, премьер-министром. Да кем угодно!
Мальчик сел в кресло, впервые за это время открыл тетрадь, подаренную администрацией приюта. Листы были молочного цвета, плотные. Другой бы воспитанник не оценил такого подарка, но Гарри знал, что подобные вещи могут стоить дорого. Миссис Вертон, или кто там придумал ему купить эту тетрадь, не ошиблись в выборе. На первой странице мальчик написал перьевой ручкой (он пытался писать перьями, потом плюнул на эту глупость отставшего от жизни магического мира, и купил в канцелярском магазине пару перьевых ручек и чернила к ним):
«Эта тетрадь принадлежит Цоресу. Он пишет в ней то, что взбредет в его голову. Обычно в его голову приходят разные глупости, поэтому если эта вещица оказалась у вас, вы можете не утруждать себя чтением всякого бреда».
Затем мальчик перевернул страницу, и продолжил:
«Сегодня я еду в Хогвартс… чтоб его! Я проклинаю Основателей этого идиотского учебного заведения! Только глупейшему человеку придет в голову делить учеников на факультеты по характеру. И только глупейшему человеку придет в голову гордиться учебой на том или ином факультете. По сути, все равно, куда ты поступаешь, всех учат одному и тому же, а если уж говорить о чертах характера, то их гораздо больше, чем факультетов. Где, скажите мне, факультет, где основной чертой характера является, скажем, трусость? Почему я должен жить среди идиотов? Хотя наверно так считает каждый, не знаю того, кто считал бы себя идиотом, а других — гениями».
Гарри отложил тетрадь и посмотрел на часы. Шесть часов. Мальчик побрел в ванную комнату. Там он долго смотрел на свое отражение в зеркале. Глаза вообще не поменяли цвет. Никак. Хотя, может быть, были какие-то малейшие изменения, но увидеть их было невозможно. Теперь было интересно посмотреть на желтоглазую мадам Хуч. Ему было даже немного обидно, что цвет не поменялся. Было бы забавно, если глаза были бы неестественного цвета. В магическом мире, может быть и все равно, а вот для маглов — это было бы неожиданно. А, впрочем, какая разница, вон ходят всякие с белыми или полностью черными линзами и никому нет до них дела.
Волосы торчали в разные стороны. Как же они раздражали Гарри. Он надеялся, что когда они станут длиннее, то будут лучше лежать. Ничего подобного. Мальчик попытался пригладить их водой. В итоге те пряди, которые до этого итак лежали ровно, теперь, уже мокрые, прилипали к коже, а те, что торчали, по-прежнему продолжали торчать.
— Ну и черт с вами! – сказал ребенок своим волосам.
После душа Гарри вернулся в комнату, сел на подоконник и задумался. За последние пять дней он прочитал несколько магловских книг о террористических и подпольных организациях, и сравнивал их со структурой «террористической шайки» Пожирателей. Ему казалось, что Темный Лорд был дураком. Кому в голову придет строить по такому принципу организации? Подобные организации (а Гарри причислил Пожирателей по их действиям к террористическим, если брать магловскую терминологию) должны быть построены по принципу пирамиды. Главный, в данном случае этот самый Темный Лорд, должен был не набирать Внутренний Круг, где все друг друга знали, а сохранять инкогнито. Взять, скажем, двух Пожирателей, да так, чтоб каждый из них не знал, что другой тоже Пожиратель, и только этим двум будет известен лидер группы, общаться с каждым только индивидуально. Попросить каждого из них найти двух других проверенных людей, но те уже не должны знать лидера. Те двое должны привести еще двоих, не раскрывая личности тех, кто привел их, и так далее. Да, так труднее координировать действия, но и труднее выйти на лидера или на двух главных, особенно если те не знают друг друга, либо не знают, что другой тоже Пожиратель. И вообще, схватит аврорат одного Пожирателя, а он ни сном, ни духом не знает о своих «коллегах», и пытайте его сколько угодно, вливайте сколько угодно «Веритасерума», не знает он, и все тут. Максимум выйдут на нескольких, а до лидера не доберутся. Настоящие тайные, подпольные и террористические организации так и действуют. Это только псевдотеррористические шайки раскрывают себя, свое название и своего настоящего лидера. А о тех, кто делает историю, узнают только тогда, когда история уже сделана.
Гарри пришла в голову мысль, что если ему когда-нибудь придется набирать союзников, он будет строить организацию именно по такому принципу. А чтоб насолить и Дамблдору, и Темному Лорду, надо чтоб двое главных, были из их круга. Одного Дамблдоровского, другого Пожирательского. Пусть один думает, что борется за свет, другой – за тьму. Даже два названия можно придумать. И организация будет срывать планы и тех, и других. Да здравствуют беспорядки!
Но это все в планах, пока же, Темный Лорд где-то скрывается и находится в состоянии, близком к смерти. Дамблдор ждет своего «героя» сегодня в Хогвартсе. А Гарри все еще маленький одиннадцатилетний мальчик, которому эти планы не осуществить. Но приглядываться к людям можно начинать. Двоих-то нужно будет самому завербовать, пусть это будет, ой как нескоро, но почву можно готовить.
Гарри посмотрел на свои вещи, сложенные аккуратной стопочкой на прикроватной тумбе. Неделю назад он посетил магазин мадам Малкин и купил пару черных и пару белых рубашек, две пары брюк, ремень со змейкой и две пары обуви – замшевые и кожаные черные туфли. Никакого пафоса, никаких цветных мантий, Боже упаси! Мальчик ненавидел весь этот цирк с мантиями. Будь его воля, он оделся бы в свою любимую черную толстовку с капюшоном. Но все же, он знал, что «встречают по одежке», поэтому надо выглядеть хотя бы просто прилично.
Он надел черную рубашку и брюки, на голову нацепил черную повязку, которую купил в женском магловском магазине аксессуаров, и название которой не запомнил. Надо же было чем-то закрыть шрам. Он не хотел, чтоб в поезде повторилась история «Дырявого котла», где все пожимали ему руки, что казалось, он уйдет оттуда с мозолями. Гарри посмотрел на себя в зеркало. «Я выгляжу как идиот! Миниатюрный гот с торчащими патлами! И почему, каждого первого сентября я должен выглядеть идиотом?» — подумал он, вспоминая свой костюм, в котором появился в новой средней школе в прошлом году. Тут он вспомнил о мантиях в рюкзаке, и решил, что как идиот, будет выглядеть весь год, а то, что сейчас – еще более или менее приемлемо.
Мальчик сложил все оставшиеся вещи в рюкзак, даже прихватил библиотечные магловские книги, и огляделся. «Я сюда больше никогда не вернусь, и никакой Дамблдор не заставит меня это сделать!»
Дорога до Кингс-Кросс прошла спокойно, никто не обращал внимание на «миниатюрного гота» с рюкзаком. Плюс большого города в том, что всем плевать. Так легко затеряться в толпе, стать ее частью! Но не все понимают, что значит быть частью толпы. Это значит быть никем. Вот сидит напротив девушка-блондинка, высокие каблуки, дорогая сумка. Она явно думает, что особенная, что такая единственная. Но нет, всем все равно. На нее, на ее жизнь, на ее «особенность». Даже если кто-то и обратит на нее внимание, то забудет о ней через минуту, вспомнив о собственных проблемах и о том, что тоже является «особенным».
На платформе мальчик встретил рыжее семейство, подождал, пока все они исчезнут за барьером, и только потом прошел следом. Было без пятнадцати одиннадцать. Гарри посмотрел на алый паровоз, вывеску, обозначающую номер платформы, и ухмыльнулся. «Жалкое подобие сказки! У человека, впервые попавшего сюда должно сложиться впечатление, что он попал не в магический мир, а в сказочный. Иллюзия счастья и добра. Иллюзия для детей, которые не знают, что это ложь. И кто, интересно, придумал, что платформа будет 9 и ¾? Почему не 9 и ½, или, скажем, 9 и число Пи…Внимание, Хогвартс-экспресс отходит от платформы 9 и 3, 14..»
Мальчик отыскал свободное купе в конце поезда и сел, глядя в окно на то самое рыжее семейство. Простые, не такие, как тот же напыщенный индюк Драко Малфой, но в глазах тепло… любовь? Да, рыжая полная женщина их любит, они росли в любви. Вот она оттирает грязь с носа младшего сына, вот маленькая девочка плачет, провожая братьев. А его никто не провожал, отпустили так. МакГонагалл предупредила директора, что провожать его не нужно. Только миссис Вертон пожелала успехов в учебе.
Рыжие вошли в вагон, поезд тронулся. Дверь в купе Гарри приоткрылась, мальчик про себя чертыхнулся. В купе заглянул младший из рыжих.
— Здесь свободно? – спросил он, указывая на сиденье напротив, — В других вообще сесть некуда.
Гарри лишь молча кивнул. Рыжий устроился. Мальчики некоторое время молча смотрели в окно. Потом Гарри подумал, что не хочет, чтоб каждый свободно заходил в купе, достал палочку, направил на дверь, и произнес:
— Коллопортус!
— Круто! – выпалил рыжий, и Гарри на него удивленно посмотрел, не думал он, что в семьях волшебников, юные маги не знают простейших заклинаний за первый курс, — Меня, кстати, Рон зовут, Рон Уизли.
— Цорес, просто Цорес, — ответил Гарри. «Ты мне изменяешь?» — спросил Адам-Самаэль. «Иди к черту!» — посоветовал ему Гарри.
— Первый курс? – поинтересовался Рон.
— Он самый, — меланхолично ответил Гарри, даже не глядя на рыжего.
— На какой факультет ты хочешь поступить?
— На тот, которого нет в Хогвартсе. Но из тех, что есть, меня устроит Равенкло.
— А я хочу в Гриффиндор. У меня пятеро братьев, все учились там, и мама с папой. Не представляю, что будет, если поступлю в другой факультет, — как-то грустно ответил рыжий, поэтому Гарри стал выглядеть немного заинтересованнее, он любил разгадывать причины грусти, радости и других эмоций у людей.
— И чем ты расстроен? Есть шансы попасть в другой факультет?
— Да не в этом дело. Я шестой брат, и мне придется сделать все, чтоб не отставать от них. Билл был лучшим учеником школы, Чарли был капитаном квиддичной команды, Перси стал старостой, Фред и Джордж, конечно, занимаются всякой ерундой, но у них хорошие отметки, и их все любят. А я обычный. К тому же, когда у тебя полно старших братьев, тебе не достается ничего нового. Старая форма, палочка от Чарли, крыса от Перси.
Мальчик потупился, подумав, что наговорил лишнего. А Гарри решил, что Рон – подтверждение его теории о том, что ни один человек не бывает счастлив. Казалось бы, родители любят, куча родственников. Но не только от Гарри все чего-то ждут. Вот от рыжего тоже ждут, и это его так же расстраивает. «Наверно, Земля – действительно ад, где каждый должен страдать. Просто для одного страдания одни, для другого – другие».
— Ты знаешь, в этом году поступает Гарри Поттер! Вот бы его увидеть, хотя, скорее всего мы будем учиться на одном факультете. Его родители были в Гриффиндоре.
«Не дай Бог!»
— Знаешь, мне как-то безразлично, — ответил Гарри, отводя взгляд в окно.
— Просто интересно, какой он, где жил. Говорили, что Дамблдор его куда-то спрятал. Я думаю, что он мог жить не в Англии. Интересно, а он помнит что-нибудь о… Ну о Сам-Знаешь-Ком?
«О да, Дамблдор спрятал, так спрятал!»
— Скажи, ты помнишь себя в год? Я вот нет, с чего ты взял, что он может помнить?
— Действительно, — смущенно сказал Рон.
В купе попытались войти Драко Малфой и два каких-то амбала. Потом блондин достал палочку и открыл дверь заклинанием. В отличие от Рона, он знал простейшие чары.
— Зачем вы закрылись, — с порога, растягивая слова, проговорил блондин, — Привет, П… — тут Гарри приложил к губам палец, и отрицательно покачал головой. Драко Малфой не был бы Малфоем, если бы плохо соображал, поэтому договаривать фразу он не стал.
— Привет, Малфой.
— Это Крэбб, Гойл, — сказал блондин, указывая на стоящих за своей спиной.
— Цорес, — кивнул им Гарри. Драко хмыкнул, — Рон Уизли, — сказал мальчик, указывая на соседа по купе.
— Ну и зачем ты сел с Уизли? – спросил Малфой.
— Я сел один, но против общества Рона Уизли, как и против твоего общества, ничего не имею. Понимаешь, Малфой, мне вообще параллельно. На всех. На всю эту долбанную жизнь.
Драко снова задумался, как тогда, в магазине мадам Малкин, а Рон открыл рот от удивления, не ожидал он подобных слов.
— Да ты мизантроп, — произнес, наконец, Драко, вспомнив, как отец пару дней назад объяснял ему значение этого слова.
— Мизан.. кто? – спросил рыжий.
— Неважно, — ответил ему Гарри, — но ты почти угадал, Малфой.
— Не передумал поступать в Равенкло? Что-то подсказывает мне, что мизатропу самое место в Слизерине.
— Кажется, мы это уже проходили, — заметил Гарри.
Тут только до рыжего дошло, что он сел в купе к человеку, который знаком с Драко Малфоем, сыном Пожирателя! Теперь все в Гарри ему стало напоминать «типично представителя» отпрыска пожирательской семейки. Черная рубашка, ремень со змейкой, даже эта дурацкая женская повязка на лбу.
— Ну, в общем, мы пойдем, — сказал Драко, чувствуя себя некомфортно в компании предателя крови и странного героя магического мира, — увидимся на распределении.
Когда Малфой и компания покинули купе, Рон не нашел ничего лучше, как спросить о том, о чем спрашивать было не принято.
— Твои родители были Пожирателями?
Гарри рассмеялся. Нет, это действительно было забавно. В этом мире о людях судили не только по тому, на каком факультете они учились, но и по знакомым. При этом, если бы рыжий был внимательным, то заметил бы, что Гарри ни разу не назвал Драко по имени, что говорит не о близких отношениях, а просто о знакомстве. Ему захотелось сказать, что да, его родители были Пожирателями, чтоб посмотреть на реакцию Рона, но сделать так он не мог. Адам-Самаэль не простил бы ему такой промах.
— Нет, не были. Но если тебе интересно, некоторые родственники в свое время поддерживали политику Грин-де-Вальда. Знаешь, я читал о нем. У него было множество дельных идей, — сказал Гарри.
Он действительно заинтересовался этим магом, и перечитал еще раз о нем в «Истории», когда узнал, что его предки поддерживали идеи Грин-Де-Вальда. Его теория мальчику нравилась больше Темнолордевской. Он не был против маглорожденных, которые не виноваты в том, что просто не у тех родителей родились. Он хотел объединить магический и магловский мир так, чтобы волшебники заняли ключевые позиции в управлении государствами. При том, Грин-де-Вальд полагал, что некоторые народы маглов надо уничтожить или проредить, так как на Земле уже наблюдается недостаток ресурсов. Некий первообраз, набиравшей популярность в магловском мире, теории золотого миллиарда.
Рыжий открыл рот, потом закрыл, затем снова открыл.
— Да успокойся ты, тебе в детстве внушали, что все страшные и злые волшебники хотели всех убить что-ли? А ты не задумывался над тем, что у них были цели и идеи? И в некоторых идеях можно действительно найти рациональное зерно. Вот у меня есть теория, что маглорожденных не существуют, есть только полукровки. Поэтому меня совершенно не устраивает политика Министерства в отношении маглорожденных.
Говоря это, Гарри не заметил, как на пороге купе, дверь которого Малфой не закрыл, появилась девочка с густыми каштановыми волосами и внимательно слушала его монолог.
— Интересная теория, кстати! Я тоже об этом думала, — произнесла девочка, и Рон от неожиданности подпрыгнул, — Я Гермиона Грейнджер, маглорожденная, — сказав это, девочка без приглашения вошла в купе и села напротив Гарри.
— Цорес, полукровка, — сказал Гарри, но вспомнив про сейф Реддла, добавил, — это официально, но по моим подсчетам, могу быть и чистокровным. Так что ты надумала?
— Когда пришло письмо, я решила, что способности мага – это дар от природы. Но, когда я узнала о том, что есть чистокровные семьи — это сразу перечеркнуло мою теорию, и я купила книги по генетике. Сделала некоторые подсчеты. В общем, магические гены должны присутствовать у маглорожденных с обеих сторон. Это не значит, что мама и папа должны быть сквибами. Это могут быть бабушки, дедушки и даже прабабушки и прадедушки, но всегда и по отцу и по матери одновременно.
— Вот и я пришел к подобным выводам, хотя маглорожденные даже по этой теории намного слабее магически, чем чистокровные. А вот с политикой Министерства по этому вопросу я точно не согласен.
— По-моему, нынешнее Министерство поддерживает маглорожденных! – заметил Рон, радуясь, что тема перешла в понятное ему русло.
— А по-моему, нынешнее Министерство делает на этом деньги, — заметил Гарри.
— Послушай, Цорес, мне кажется он прав. Я читала историю, раньше политика в отношении маглорожденных была более жесткой.
— Возможно, я не спорю. Я не говорю о том, как было раньше, я говорю о том, что сейчас. Да, они якобы дали маглорожденным равноправие, да, они якобы, поддерживают их и т.д. и т.п. Но это, черт возьми, унизительно. Это как в США, когда Север воевал за права рабов. Вот и Министерство сейчас выставляет маглорожденных этими самыми рабами и борется за их права. Хотя по сути, все маглорожденные – полукровки. Ведь можно открыть эту информацию? Мне даже импонирует теория о том, что есть аристократичные и не очень роды, где тайная родовая магия передается из поколения в поколения, я не против. Пусть будет так. Но и маглорожденные имеют отношение к какому-то роду. Некоторые знания им могут быть доступны. Но это скрывают, возможно, боятся возвращения к тем временам, когда были родовые кланы, которые очень-таки влияли на политику. Я против смешанных браков, ты сама, должно быть поняла, что браки с маглами ведут к исчезновению магических способностей, вероятнее всего, в третьем поколении. Но нет, политика по поддержке маглорожденных и маглов даже одобряет подобные браки. При этом, если ты посмотришь на всех, кто ведет подобную политику, они окажутся чистокровными. Хотя нет, думаю, вопрос все же в деньгах.
— О каких деньгах ты говоришь? – спросила Гермиона, и тут Адам-Самаэль напомнил Гарри, что он заговорился. Ой, как заговорился.
— Забудь, просто есть кое-какая информация, — сказал Гарри, и, подумав, добавил, — непроверенная, поэтому говорить о ней я не буду.
Гермиона смутилась. Во-первых, по этой же самой теории она получалась слабее чистокровных и полукровок, а ей этого очень не хотелось. Но она понимала, что, вероятно, это так. Девочка выучила все учебники, чтобы доказать всем, что она не хуже других. Во-вторых, она не поняла о каких деньгах идет речь, но заметила, что собеседник не хочет продолжать разговор, а ей было очень интересно. Наконец, она вспомнила, зачем пришла. И тут же успокоилась. Невилл, с которым они искали жабу, был чистокровным, но не умел ничего, и, сам сказал, что он почти сквиб.
— Кстати, я зачем заглянула. Вы не видели жабу? Мальчик по имени Невилл потерял жабу!
— Нет, — сказал Рон. Гарри лишь покачал головой.
Девочка покинула купе. Дальнейшая дорога прошла почти молча. Лишь иногда Рон что-то спрашивал, или рассказывал какие-то истории.
Наконец, будущие студенты переоделись в мантии, и Гарри почувствовал себя актером театра. Ну, кому в здравом уме придет в голову так одеваться? Нет, он был не против красивых вещей, правда, предпочитал выглядеть обычно, чтоб сливаться с толпой. Но мантии…
Гарри посмотрел на Рона, который глядел на себя в зеркало с разочарованным лицом, старая мантия ему не нравилась. Вспомнил сегодняшний разговор о Министерстве и Грин-де-Вальде и подумал, что Рон – типичный отпрыск светлых. В детстве пугали Темным Лордом как бабайкой, говорили, что все, кто когда-либо в истории пытался изменить мироустройство магического мира – темные маги. Черт возьми, а когда революции и перевороты проходили бескровно? Сомнительно, что и нынешняя светлая власть заняла свою позицию путем мирных переговоров. Гарри представил себе эти самые мирные переговоры: «А давайте договоримся. Вы будете темными магами, которые нам мешают, а мы будем у власти, станем определять направление политики и бороться с вами! Вы согласны? Ну и отлично!»
Поезд замедлил ход.
Поделиться112012-08-06 23:25:00
Глава 10. Ну, здравствуй, школа!
— Первокурсники! Первокурсники, все сюда! – кричал лесник Харгид.
Гарри захотелось затеряться в толпе. Сейчас он был даже рад своей мантии, так как в мантиях были все. Он шел по узкой дорожке одним из самых последних.
— Еще несколько секунд, и вы увидите Хогвартс! – крикнул Хагрид, не оборачиваясь.
— О-о-о! – вырвался восхищенный возглас, когда первокурсники увидели замок.
Гарри показалось, что те, кто этот самый возглас оставил при себе, попадут в Слизерин или Равенкло. Гарри был в их числе, хотя, безусловно, огромный замок его впечатлил.
— По четыре человека в одной лодке!
Гарри и Рон оказались в одной лодке. К ним подсело еще два мальчика, Невилл, и какой-то блондин, имени которого Гарри не запомнил. Он с интересом разглядывал человека, жабу которого искала Гермиона. Мальчик затеял игру – угадай тех, кто дети Пожирателей, а кто — Дамблдоровской шайки. Этот Невилл по подсчетам Гарри был из последних, а вот принадлежность блондина определить было трудно. Казалось, тому было все равно на все. Он с равнодушным лицом смотрел на Хогвартс, но без высокомерия.
Наконец, путешествие по озеру подошло к концу, и Хагрид повел первокурсников к замку. Там, у входа, их встретила МакГонагалл, и повела в маленькую комнату, за стеной которой слышался шум множества голосов, где стала рассказывать о факультетах. Гарри не слушал, он рассматривал комнату, как ранее рассматривал холл замка. Хогвартс казался мрачным, как и приют, только было в этой мрачности что-то таинственное. В приюте мрачность была показателем безразличия. Самые дешевые серые обои, непонятные детские рисунки на стенах, окрашенные краской стены туалетов. Тут же был замок, настоящий средневековый замок, с факелами, освещающими помещения. Гарри показалось, что он уже тут был. Странное ощущение дежавю. Вроде бы все незнакомое, но что-то напоминало. Затем МакГонагалл вышла.
— А как будет проходить отбор? – Гарри так и не понял, кто задал этот вопрос.
— Наверное, нам придется пройти через какие-то испытания, — ответил Рон, — Фред сказал, что нужно сразиться с горным троллем, но он мог, как всегда, пошутить.
На лице Гарри, как и на лицах многих других, появилось недоумение. «Как, ну скажите мне, как можно расти в семье волшебников, и не знать об этом? Даже маглорожденная Грейнджер и то знает, «Историю Хогвартса» догадалась прочитать» — подумал Гарри, глядя на Гермиону, которая тоже уставилась на Рона с выражением лица, будто говорила, что рыжий – идиот.
Появились привидения. Произвели впечатление они на всех, почти на всех. Даже на Гарри, который чуть не упал от неожиданности. Вот чего-чего, а привидений он увидеть тут не ожидал. Он вообще в них не верил. Захотелось при случае расспросить их, интересно же узнать о смерти.
— Выстройтесь в шеренгу, — скомандовала, появившаяся МакГонагалл, — и идите за мной.
Гарри снова пристроился где-то в самом конце. Они вошли в Большой зал. Гарри читал о нем, но все же увидеть это место стоило своими глазами. Зал был освещен тысячами свечей, а вместо потолка было настоящее, ну или иллюзорно настоящее, небо. Когда первые впечатления от увиденного прошли, Гарри осмотрев свечи, убедился, что те просто висят в воздухе, без подсвечников. «Интересно, а воск на головы не падает, не очень бы хотелось сегодня отстирывать свои волосы». За факультетскими столами сидели старшекурсники со скучающим видом. Вероятно, процедура отбора их не интересовала. Ну, оно-то и понятно.
Гарри увидел на табурете перед шеренгой первокурсников ту самую Распределяющую Шляпу, о которой читал в «Истории Хогвартса». Старая, потрепанная, никаких восторженных взглядов эта штуковина вызвать не могла по определению. Шляпа пошевелилась, а затем запела. По сути, в песне она повторила слова МакГонагалл о факультетах. Окончив свою песню-речь, Шляпа поклонилась четырем факультетам и замолчала.
— Значит, нужно всего лишь примерить Шляпу? Убью Фреда! – услышал Гарри, где-то впереди шеренги, голос Рона.
Церемония распределения началась. Из тех, с кем Гарри уже успел познакомиться, Гермиона и Невилл попали в Гриффиндор, блондин, с которым они плыли в одной лодке, оказался Энтони Голдстейном, и попал в Равенкло. Драко Малфой и его гориллы попали в Слизерин. Гарри заметил, что некоторые сидели со Шляпой на голове довольно долго, например Гермиона. И, наконец…
— Поттер, Гарри!
Нужно было представиться Цоресом в поезде, только для того, чтобы увидеть лицо Рона, когда МакГонагалл сказала его настоящее имя. Или не настоящее, он уже сам запутался. В общем, официальное. Рыжий открыл рот, выражение его лица говорило об удивлении, обиде и растерянности, одновременно.
Гарри сел на табурет, и МакГонагалл «уронила» Шляпу ему на голову. Та сразу закрыла весь обзор. Гарри пришла в голову мысль, что негигиенично надевать такую старую вещь, в ней могут быть клопы.
— Ну и что? – раздался в его голове голос.
— В смысле? – ответил мальчик шляпе.
— Сознание открыть не хочешь? Я как, по-твоему, должна решить, куда тебя определить.
Гарри вспомнил о сережке, а заодно, убедился в ее действии. Тогда, со Снейпом, он так и не понял, что произошло. Не до Снейпа и собственного сознания ему было. Гарри мысленно приказал сережке открыть сознание, толком не понимая свойств и принципа действия артефакта в ухе.
— Непростой вопрос. Очень непростой. Вижу, что ум весьма неплох. И талант – о да, это так. И имеется весьма похвальное желание проявить себя. Хватает и смелости, хотя это не основная черта. Так куда мне тебя определить?
И тут Гарри подумал, что все ждут, что Мальчик-Который-Выжил поступит в Гриффиндор. И, если он решил, что смотрит на жизнь Гарри Поттера со стороны, то надо бы туда и попасть. Все равно учат всех одному и тому же, так какая разница, где учиться? Зато он отведет все подозрения от своей персоны, если будет учиться на факультете, где учились родители. Его мысли не остались незамеченными.
— И после этого ты хочешь, чтоб я отправила тебя в Гриффиндор? По-моему, твои мысли говорят о типично слизеринском мышлении. Знаешь, ты можешь стать великим, у тебя есть все задатки, я это вижу, а Слизерин поможет тебе достичь величия, это несомненно.
Не успел Гарри сказать Шляпе свое твердое «нет», как та выкрикнула:
— Слизерин!
Мальчик не снял, он, буквально, сорвал с себя Шляпу. Гарри был зол, он был очень зол. В зале возникла абсолютная тишина. И в этой тишине все отчетливо услышали фразу: «Дурацкий кусок фетра», произнесенную новоиспеченным слизеринцем. Наконец, за столом Слизерина вспомнили, что надо бы поаплодировать новому студенту.
Гарри сел за стол рядом с Драко Малфоем, и посмотрел на преподавательский стол. Тот самый профессор Снейп был одновременно в ярости и растерянности, доля удивления была и на лицах других преподавателей. На секунду, когда Квиррел повернулся спиной к Гарри, у мальчика заболел шрам. «Это еще что за фигня?». Но боль прошла так же быстро, как и возникла. Никто ничего не заметил, и Гарри решил, что ему показалось. Абсолютно спокойными выглядели лишь МакГонагалл, которая продолжала называть фамилии студентов, и директор. Гарри не знал, что сказанная им фраза про дурацкий фетр, отвела подозрения от Дамблдора, который предположил, что мальчик очень хотел учиться в Гриффиндоре, а Слизерин – это происки частички души Волдеморта. Ну, в принципе, предположения директора, по крайней мере, их первая часть, были почти верными. Разве что, причинно-следственную связь имели другую. Но Гарри всего этого не понимал, и ему было стыдно, что он сморозил такую глупость перед всеми студентами. И слизеринцы теперь будут подозрительнее к нему относиться, видно же, что он к ним не собирался поступать.
— Ну что, не вышло ничего с Равенкло, мизантроп? – поинтересовался Малфой.
— Как видишь.
Блондин ухмыльнулся.
Церемония распределения закончилась, последний первокурсник – Рональд Уизли попал в Гриффиндор. Директор встал, поприветствовал всех, затем произнес какой-то странный набор слов. Гарри удивленно уставился на Дамблдора, тот поймал его взгляд и улыбнулся. Мальчик не мог выдавить из себя улыбки, его лицо по-прежнему осталось удивленным.
Да, еда была вкусной. Приютский рождественский стол отдыхает. Правда, Гарри подумал, что в этом учебном заведении вообще не думают о здоровье студентов. Ну как можно столько есть жаренного и жирного? А тем более на ночь. Если так кормят каждый день, то все маги должны быть похожи на ныне покойного Дадли Дурсля. Гарри огляделся — худых много. Даже наоборот, многие слишком худые и бледные. «Аристократы, блин». Но это его обрадовало, значит, подобный рацион присутствует не каждый день.
Гарри наблюдал за поведением студентов разных факультетов. Самыми спокойными были слизеринцы и равенкловцы. И те, и другие лишь тихо переговаривались с рядом сидящими. За столом Гриффиндора шумно что-то обсуждали первокурсники. Может, знакомились так. Хаффлпафф тоже вел себя довольно шумно.
Когда, наконец, все наполнили свои желудки крайне вкусной и неполезной пищей, Дамблдор объявил о том, что колдовать в коридорах и ходить в Запретный лес без преподавателей не разрешается. Затем сказал, что в этом году запретной является и правая часть коридора на третьем этаже для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью. «А безопасность студентов, все дела? У маглов за подобное объявление директора бы с поста выкинули!»
— А теперь, прежде чем пойти спать, давайте споем школьный гимн! – объявил директор.
На лицах студентов застыли самые разнообразные выражения. Кто-то обрадовался (в основном Гриффиндор и Хаффлпафф), равенкловцы не были едины в этом вопросе — кто-то улыбался, кто-то делал вид, что уже уснул. Слизеринцы вообще не проявили эмоций. И вскоре, Гарри понял почему. Гимн имел какой-то глупый смысл, якобы школа должна научить хоть чему-нибудь («А качество образования? Хоть чему-нибудь я и сам научусь»). Но самым странным было то, что пели его все на свой собственный мотив. Слизеринцы равнодушно открывали рты, но, казалось, не издавали звуков. Гарри вообще сидел молча, даже не делая вид, что поет, а просто читал слова, которые золотой лентой выходили из палочки Дамблдора. «Тоже мне, караоке-клуб!»
После этого душераздирающего песнопения все отправились в свои спальни. Гарри очень хотел спать. Первокурсников в гостиную Слизерина провожал староста – Терциус Уилкис, худой высокий подросток с русыми волосами, и, в целом, ничем не примечательной внешностью.
Первокурсники остановились перед пустой стеной в подземельях. Уилкис сказал стене «Традиции и время», объявил, что это пароль, и стена исчезла, открывая проход в гостиную факультета. В целом, гостиная была довольно уютной, хоть и мрачноватой. Весь интерьер был выполнен в цветах факультета – зеленом и серебристом. Иногда к этим цветам добавлялся черный. Черными были кожаные диваны и кресла. Гостиная выглядела солидно. На стенах висело множество портретов. Был тут и огромный камин. Старшекурсники уже разошлись по спальням.
Вошел Снейп. «Он-то тут что делает?»
— Добрый вечер! Я, декан факультета Слизерин, рад приветствовать вас в нашем Доме. Как вы знаете, факультет в Хогвартсе считается семьей. Но не у всех одинаковые представления об этом понятии. Кто-то думает, что семья – некая общность, где все знают тайны друг друга, и делятся друг с другом всеми впечатлениями. Это не о Слизерине. Здесь каждый сам по себе. Но вместе – мы одно целое. Для нас семья – это ответственность за каждого, ответственность друг за друга. И если вы поступили на этот факультет, — тут глаза декана задержались на Гарри, — то должны уважать правила факультета. Вы не должны подставлять других слизеринцев своими поступками и давать повод для снятия баллов. Прежде чем что-то сказать или сделать, сто раз обдумайте свои слова и действия. Завтра утром вам раздадут расписание занятий, я надеюсь, что вы станете достойными студентами Слизерина.
Сказав свою речь, декан удалился. Староста указал на спальни девочек и мальчиков. Спальня была рассчитана на количество студентов («Как знали! Или это какая-то магия. Пока студенты поедают жаркое, тут во всю идет подготовка?»). Помещение было большим, тут стояло шесть кроватей с темно-зелеными пологами. На полу лежал мягкий ковер, тоже зеленый, с серебристыми змейками. Мальчик вспомнил Кассандру с ее любовь к зеленому. Ему стало интересно, на каком факультете та училась. Хотя тут же вспомнилась и МакГонагалл с ее зеленой мантией и зеленым твидовым костюмом, и Гарри решил, что для нормальных, или относительно нормальных людей, цвета факультета не обязательно являются любимыми. В принципе, это помещение можно было бы разделить на шесть небольших комнат, и было бы прекрасно. Ну, кому в голову пришла идея о том, что студенты должны жить в одной спальне? Гарри решил, что надо будет изучить какие-нибудь чары, чтоб можно было отделить себе в спальне внутреннюю маленькую комнату с кроватью, шкафом и тумбой.
— Что, не рад оказаться в Слизерине, Поттер? – спросил высокий для одиннадцати лет мальчик, кажется, Блейз Забини. Никакого намека на дружелюбие, как и на враждебность. Казалось, просто нужно было завести беседу, и он нашел повод. Так, просто задать вопрос, получить незначительный ответ.
— По сути, все равно, — спокойно ответил Гарри, — учат-то всех по одной программе. На самом деле, это глупо.
— Что именно глупо?
— Я считаю, что должно быть разделение по специализации.
— Такое разделение в Дурмстранге, на войнов, защитников и целителей. Только разделение идет с пятого курса, когда уже видно, к чему есть способности у человека.
— Буду знать, куда отправлять учиться своих детей, если таковые найдутся, — сказал Гарри, снимая ботинки.
— Вот что странно, — подал голос Малфой, — ты говорил, что от студентов факультетов все чего-то ждут. И от слизеринцев ждут, что они станут темными магами. Знаешь, страшно представить темного волшебника из рода Поттеров.
Все засмеялись, не зло, а просто засмеялись. Вроде как Малфой и не шутил, но мысль о темном волшебнике Поттере показалась всем забавной. «Надеюсь, так будут думать все». Гарри выдавил из себя какую-то холодную улыбку, и задвинул полог кровати.
Он лежал, глядя на зеленый полог и размышлял. Размышлял о том, что он теперь студент Хогвартса, и что самое прискорбное, студент Слизерина. Этого он не хотел. Не будь он Гарри Поттером, и, скорее, именем нарицательным в магическом мире, ему было бы все равно. Но он был именно этим самым Гарри Поттером. Теперь, директор будет к нему приглядываться, раз он поступил на «темный» факультет. Такие, как Уизли, которых пугали Темным Лордом и злыми слизеринцами, будут обходить его стороной. Хотя по сути, какое ему до них дело? Интересно было отношение Гермионы. Она казалась ему адекватной, он даже планировал вместе с ней проводить некоторые исследования по восстановлению ее же родословной, ну и своей заодно. Мысль о Реддле была интересной, хотелось узнать, кто это, и в какой они степени родства. Гарри понадеялся, что девочка окажется менее подверженной всяким предрассудкам, так как она из маглорожденных, и ей с пеленок не внушали определенные идеи о волшебном мире. Мальчик решил, что пока будет вести себя крайне тихо, стараться хорошо учиться и не привлекать к себе лишнего внимания. Еще его не покидала мысль о том, что он тут уже был. Как будто, все было очень давно, все застилала пелена в сознании, но все же подсознание помнило, Хогвартс был смутно знакомым. Гарри даже пришла в голову мысль о перерождении после смерти. Может быть когда-то, в прошлой жизни, он тоже тут учился.
Так, если будут возникать проблемы, то надо решать по ситуации. Сейчас же лучше ни о чем не думать, ничего не делать, быть самым обычным студентом. Гарри, черт возьми, Поттером. Он уже успел возненавидеть собственное имя. «Надо узнать о перспективах смены имени в магическом мире. У маглов так делают, может и тут можно. Не сейчас, не когда я студент этой школы. Но жизнь же не заканчивается. После школы мне нужно где-то работать, где-то жить». Мальчик вспомнил о доме в Венгрии, и решил, что перед Рождеством поговорит с гоблинами о том, как ему принять в наследство дом. «Интересно, а в Венгрии Гарри Поттер – тоже нарицательное имя? Вроде война (даже язык не поворачивается этот террор назвать войной) захватывала одну страну, может там знают лишь некоторые моменты. Может там я смог бы быть обычным человеком?»
После еще некоторых размышлений в том же духе, Гарри, наконец, уснул. Ему снился сон, что он в Венгрии разговаривает с прадедом Цоресом о том, что их род предала дочь – бабушка Гарри, уехав в Англию и выйдя замуж за Поттера.
Поделиться122012-08-06 23:25:47
Глава 11. Первые серые будни
В следующие несколько дней Гарри понял, что не зря оказался в Слизерине. Теплых чувств к своему новому факультету он, безусловно, не испытывал, но детям чистокровных аристократов хватало мозгов не пялится на него и не показывать пальцем. От остальных повсюду слышался шепот: «Ты видел его?», «А видел его шрам?». И все это при том, что Гарри был слизеринцем, а к слизеринцам просто так не подходили, сторонились. Трудно представить, что было бы, попади он в Гриффиндор. От необходимости общаться с неинтересными людьми с ума сошел бы как сам Гарри, так и Адам-Самаэль.
Первым уроком оказалась трансфигурация, где профессор МакГонагалл продемонстрировала успешное превращение в кошку и обратно, и Гарри мог поклясться, что пару раз встречал эту кошку на Тисовой улице, когда еще там жил. Это оптимизма не прибавляло, скорее, развивало паранойю. На уроке всех попросили превратить спичку в иголку. Гарри, видя, что у слизеринцев не особо благополучно получается задание, тоже не стал пытаться. Хотя умел, в приюте же получалось. Мальчик помнил, как Драко открыл дверь в купе, значит, простейшие чары знал. Может притворяются? Надо соответствовать. К концу урока спичка Гарри стала серебристой, как и у всех. Гарри специально транфигурировал спичку именно в серебристую спичку.
Далее шла травология, и Гарри решил, что она станет его самым нелюбимым предметом. Растения он не любил никогда. Особенно после газонов Дурслей.
После обеда шли чары, и к удивлению Гарри, вел их крошечный человек – Филиус Флитвик. Черт, Филиус Флитвик, Минерва МакГонагалл, Салазар Слизерин, Годрик Гриффиндор, Хельга Хаффлпафф, Ровена Равенкло! Почему всем дают имена, как породистым собакам, начинающиеся только на определенную букву? В случае с магами, а не с собаками, на первую букву собственной фамилии. Гарри решил, что надо будет узнать.
Драко шепнул, что в роду Флитвика были гоблины, поэтому он такой маленький. Это заявление заставило Гарри серьезно задуматься. Получается, гоблины тоже люди, только другая раса? По всем законам генетики получалось, что это так. Бред! Он вспомнил, как выглядят гоблины… И тут же подумал, что в роду Флитвика определенно знали толк в извращениях. Фантазия мальчишки, который провел год в приюте, где разговоров о призрачной половой жизни больше, чем в мыслях Казановы, вырисовывала конкретные образы сексуальной жизни потомков профессора. Гарри разрывался между желанием рассмеяться в голос и очистить желудок от плотного, вполне полезного (зря переживал о питании, только праздничное меню был таким «неправильным» для здоровья) обеда. В итоге, удержать смешок не удалось. Профессор покосился на студента, как и многие однокурсники, но баллы снимать не стал.
День прошел вполне мирно, никто из однокурсников его не задевал, слизеринцы, казалось, на него вообще не обращали внимания. Это не могло не радовать. А вот Рон во время случайной встречи в коридоре как-то странно покосился на Гарри, но все же вежливо поздоровался. Для него, вероятно, сам факт того, что сосед по купе оказался слизеринцем, уже что-то, да значил. Образы, привитые в детстве, буквально с молоком матери. Какие же волшебники идиоты! Весь мир иллюзия, а эту самую иллюзию строят люди. Теперь у Рона возник разрыв шаблона. Мальчик-Который-Выжил в Слизерине! Нестыковочка.
Следующим утром Гарри благополучно проспал завтрак. Будильник взять с собой он не догадался, а вот специальных чар не знал. Его соседи по комнате знали, так как проснулся мальчик в полном одиночестве. Решив, что идти на занятия еще рано, Гарри достал из рюкзака книгу из сейфа Реддла. От «Древнейшей магии» веяло… наверно, той самой магией. По рукам текло странное тепло, согревая и успокаивая. Но, открыв книгу, Гарри не обнаружил ничего. Пустые листы. Мальчик внимательно пролистал древний фолиант, но в нем не было ничего. Лишь несколько раз, быстро перелистывая страницы, он обнаруживал мелкий текст, который тут же исчезал. «Странно, очень странно»
Голодный Гарри поплелся на урок Защиты от темных искусств, смутно представляя, как Квиррелл может вести подобный предмет. В принципе, его смутные представления подтвердились. Урок был ужасно скучным, если бы Гарри не проспал завтрак, и, как следствие, не выспался бы, этот урок мог бы гарантировать ему хороший сон.
Далее шло зельеваренье с Гриффиндором. Ученики разглядывали различные банки с заспиртованными животными. Помещение было мрачным. Даже не мрачным, а жутковатым. Гарри снова почувствовал декорации театра. Создавалось впечатление, что кабинет выглядит таким мрачным ради одной цели – напугать учеников. Мальчик сел рядом с Малфоем и демонстративно закрыл глаза. Не открыл он их даже тогда, когда все притихли и послышались шаги, вошедшего в класс профессора. Только после того, как Снейп развернулся к классу, Гарри соизволил «проснуться». Специально, чтоб зельевар заметил, что декорации не возымели должного эффекта.
Снейп прошелся по списку учеников. Дойдя до фамилии Поттер, он остановился.
— О, да, — негромко произнес он, — Гарри Поттер. Наша новая знаменитость.
Несколько девочек захихикали.
Закончив знакомство с классом, профессор произнес пламенную речь, которая подействовала почти на всех. Дети сидели с зачарованными лицами, а Гарри хотелось сбежать из театра. «И так будет всегда, терпи, — сказал Адам-Самаэль, — будешь слушать всякий бред про то, как сварить славу и триумф, а бедные волшебники, вроде Уизли, просто незнакомы с зельями. Поэтому и бедные. Оказывается, нужно было лишь сварить нужное зелье, и все проблемы бы исчезли, а в Гринготтсе появлялся бы многомиллионный вклад».
— Поттер! – рявкнул Снейп, — Что получится, если я смешаю измельченный корень асфодея с настойкой полыни?
«Измельченный корень чего с чем?» Гарри заметил, как взлетела вверх рука Гермионы Грейнджер. Видимо, маглорожденной девочке, которая понимала, что ее магические силы слабее, чем у других, очень не хотелось быть хуже. Выучила весь учебник! Гарри это почему-то разозлило.
— Я не знаю, сэр, — ответил он.
— Так, так… Очевидно, известность – это далеко не все. Но давайте попробуем еще раз, Поттер. Если я попрошу вас принести мне безоаровый камень, где вы будете искать его?
Гарри все это не нравилось. Что сальноволосому от него нужно? Гарри решил, что сегодня же помоет голову, что было редкостью и для него. Но не стоит быть похожим на этого «замечательного» профессора. Ответ Гарри знал, но хотелось высказать все, что он думает. Пусть и не прямо.
— Его извлекают из желудка козы, но, вероятно, искать козу придется долго, и не факт, что та будет больна необходимым заболеванием, чтоб в ее желудке оказались камни. Поэтому, скорее всего, я найду камень в вашей кладовой.
— И не вздумайте его украсть! – неожиданно для Гарри выпалил Снейп, — В чем разница между волчьей отравой и клобуком монаха?
Этого мальчик уже не знал.
— Сэр, если предполагается, что все это я сам должен знать, то какой смысл был бы в школьном обучении в целом, и в вашем преподавании, в частности? – и тут Гарри не вовремя вспомнил профессора, заглядывающего к нему под кровать, и засмеялся.
Профессор изменился в лице. Гарри наслушался в коридорах от студентов других факультетов о Снейпе, снимающем баллы со всех, кроме студентов Слизерина, и теперь просто наблюдал за реакцией. На баллы ему, в принципе, было все равно. Снимет так снимет.
— Отработка в субботу в восемь, Поттер! – рявкнул зельевар.
— Вот что тебе стоило промолчать? Вел себя как последний гриффиндорец! – бурчал рядом Драко по дороге в Большой зал, будто это ему назначили отработку, а не Поттеру.
— Малфой, я никого никогда не задеваю первым. А отработка – мелочь. Что там обычно делают?
— Моют котлы или нарезают ингредиенты.
— Значит, помою котлы и нарежу ингредиенты. Он мог снять баллы, это своего рода проверка с моей стороны, — сказал Гарри и как-то странно улыбнулся.
Последнюю фразу на уроке он действительно сказал только потому, что хотел проверить слухи о зельеваре. Было интересно, снимет он баллы со своего факультета или нет. На сами баллы, как и на все межфакультетские соревнования и соревнования по квиддичу, ему было все равно. Он индивидуалист, признает только индивидуальную похвалу и индивидуальные наказания. Так что, занимай Слизерин хоть самую последнюю строку в этом соревновании, его самооценку это никак не тронет. В магловских школах все быстро понимали его отношения к коллективным мероприятиям, поэтому в различные спортивные игры не ставили, мало ли что он выкинет.
Совы, обычно носили письма по утрам. Какого же было удивление Гарри, когда к нему подлетела сова во время обеда. Наверно, не застала его за завтраком, по причине отсутствия Гарри на оном.
«Письмо от Хагрида, — протянул Адам-Самаэль, — надо сходить!»
«Зачем?»
«Как зачем? А репутацию друга всех и вся кто поддерживать будет? Я что-ли? Видно, что человек Дамблдоровский, раз тот его на задания в Гринготтс отправляет, значит нельзя отказаться от вечернего чаепития. Хотя да, перспектива провести вечер в компании не самого умного великана – не лучшая из всех возможных. Еще слизеринцы о нем как-то нелестно отзываются, а репутацию и на факультете держать надо. Но выбора у нас нет»
После обеда Гарри поплелся в библиотеку, где обнаружилась Гермиона. Даже не удивительно, с ее желанием стать лучшей ученицей. Только вдруг возникла мысль, что ей это не поможет. Гарри, немного знакомый с действием родовой магии, только по наличию книг Цоресов — хотя бы взять их возможность показывать свое содержание только Цоресам («Кстати, надо узнать больше, я ведь даже по роду получаюсь Поттером, а не Цоресом. Ладно, кровь Цоресов присутствует, но род и кровь – разные вещи»), знал, что это бесполезно. За пару дней, проведенных в гостиной, учебной комнате и спальне Слизерина, Гарри понял, что слизеринцы – действительно хитрые люди. Простейшие заклинания знает каждый первокурсник, но на уроках у них спички в иголки не превращаются. С толпой сливаются. Если Министерству нужно тупое стадо, надо притвориться, что ты уже в стаде. Сдается, что, освоив школьную программу, Гермиона только приблизится к этом стаду. Гарри порывался между желанием сказать ей, все что думает, и оставить все как есть. Это у него детство так себе выдалось, а тут незачем ломать иллюзии детской душе. Все равно родовые книги ей недоступны, это у него в сейфе случайно завалялось несколько, и счет приличный, чтобы приобретать литературу. А делиться, как знаниями, так и деньгами, он не планировал. Ни с кем.
— Привет, что читаешь? – невинно поинтересовался он.
— Привет, — сказала девочка, не отрывая глаз от толстого фолианта, — Книгу по трансфигурации, надо эссе писать. Я в магловской школе всегда училась лучше других. Если тут будет так же, родители будут мной довольны.
Гарри внезапно стало жаль однокурсницу. И одновременно стало завидно ей, даже появился отголосок ненависти. «Да как она смеет? Жить в двух мирах и одновременно чувствовать себя комфортно и там и там? И в магловском мире она своя, и тут, по крайней мере, в первое время неплохо устроится. Станет любимой студенткой кошки, а там глядишь, и мелкую должность в Министерстве подкинут. А меня ни тут, ни среди маглов ничего хорошего не ждет. Даже не знаешь, где хуже, где лучше». Проводить с ней вместе исследования, пытаясь выяснить какому роду она может принадлежать, внезапно перехотелось. Может пока перехотелось.
Неожиданно Гермиона отвлеклась от своей книги и подняла глаза. Уставшие глаза.
— Слушай, мне интересно, почему ты попал в Слизерин? Что тебе говорила Шляпа?
Если бы его спросил кто-нибудь из Слизерина, он бы никогда не признался, но спрашивала гриффиндорка. Решил сказать правду.
— Знаешь, все от меня чего-то ждут. Все ждали, что я поступлю в Гриффиндор только потому, что там учились родители. Мне одновременно хотелось оправдать ожидания, и сделать все по-своему. Я хотел в Равенкло, но в последний момент решил, что лучше в Гриффиндор, так как проще делать то, чего от тебя ждут. Шляпа приняла мое желание за хитрость и отправила в Слизерин, — пожал плечами Гарри.
Гермиона как-то облегченно вздохнула. Похоже, Гарри ошибался, предполагая, что маглорожденные не подвержены предрассудкам. Она услышала что-то о Слизерине, и уже тоже решила, что там учатся темные маги.
— Извини, я просто подумала…
— Все в порядке Гермиона, ты подумала, что в Слизерине учатся только темные маги, значит я один из них. Нормальная реакция, не переживай. Я все же пойду к стеллажам по чарам, не буду тебя отвлекать.
Гермиона как-то пристыженно опустила глаза. Именно так она и подумала, и сейчас считала себя глупым ребенком, который верит всем на слово.
На выходе из библиотеки встретился Рон, который, видимо, решил принять как должное, что Мальчик-Который-Выжил – слизеринец. Сегодня он был гораздо приветливее. «Используй его, успокой душу белобородого тем, что общаешься с гриффиндорцами», — подсказал Адам-Самаэль.
— Слушай, Рон. Меня Хагрид на чай пригласил. Не хочешь сходить со мной?
— Ты серьезно? – рыжий расплылся в улыбке, перспектива провести вечер в компании героя магического мира его радовала.
— Да, одному скучно идти, — равнодушно пожал плечами Гарри. Врать, что хотел бы пойти именно с Уизли, мальчик не планировал. Случайно встретил, и ладно.
Но Рон не обиделся, либо до него не дошло, что его берут с собой именно для того, чтоб не было скучно.
Они вышли из замка и направились к хижине Хагрида. Гарри не хотел проводить вечер с Роном, который от новой информации открывает рот, и Хагридом, но что поделать. Дети постучали в дверь.
— Назад, Клык, назад!
Хагрид распахнул дверь. Все то же заросшее лицо, неопрятный вид. Только шубы не было, видимо, она заменяла выходную мантию.
В доме была всего одна комната, даже без ванной. С потолка свисали мертвые фазаны, на полке лежали дохлые крысы. «Как мило».
— Вы…э-э… чувствуйте себя как дома… устраивайтесь, — сказал Харгрид, отпуская Клыка, который кинулся к Рону и начал лизать его уши. «Хорошо, что не ко мне»
— Это Рон Уизли, — представил Гарри рыжего.
— Еще один Уизли, а? – спросил Хагрид, улыбаясь. Что-то подсказывало Гарри, что тот радуется, что слизеринец нашел подходящую компанию. – Я полжизни провел, охотясь на твоих братьев-близнецов. Они все время… ну это…пытаются в Запретный лес пробраться.
Лесник поставил перед мальчиками кексы и кружки с чаем. Чай был вкусным, а вот в кексе Гарри чуть не оставил один из молочных зубов, который даже не шатался до этого момента.
Разговаривали по большей части Рон и Хагрид. О школе, Филче и миссис Норрис. Рон рассказал об уроке зельеваренья, выставив Гарри жертвой злого профессора, что мальчику совсем не понравилось. Никакая он не жертва, специально же говорил все. Молчать не сложно, но всегда ли в этом есть необходимость?
— Мне показалось, что он ненавидит Гарри, — распалялся Уизли.
— Да ерунда это! – возразил Хагрид. – С чего бы это ему?
Однако лесник отвел глаза в сторону, и быстро сменил тему разговора снова на братьев Уизли. «Вот же, светская беседа, всегда есть о чем поговорить. Буду знать, что когда нечего сказать рыжему, можно расспросить про братьев». Но смена темы Гарри не понравилась. Мальчик считал своим даром, еще когда не знал, что он волшебник, умение отличать правду от лжи на каком-то подсознательном уровне. Всегда отличал. Поэтому ненавидел кино и театр, куда их водили с приютскими несколько раз. Все же, нельзя не признать, что в приюте воспитанием детей занимались больше и лучше, чем Дурсли воспитанием собственного сына.
На глаза Гарри попался выпуск «Пророка». Мальчик не следил за новостями, и считал это упущением, но выписывать «Пророк» не решился, мало кто из первоклассников выписывал, а он и не думал выделяться. Но газета оказалась старой. В ней говорилось об ограблении Гринготтса тридцать первого июля. «Врут все гоблины, дурацкий стих даже придумали, а, оказывается, ограбить банк все-таки можно. Может, перевести все наши сбережения в фунты и отправить в магловский банк? Там проценты выше» — предложил Адам-Самаэль.
Стоп! Это тот день, когда они с МакГонагалл ходили по Косому переулку. Гарри вспомнил, как Хагрид тряс перед ним мешочком, заявляя, что надежнее Гринготтса только Хогвартс.
«Директор ясновидящий? Предвидит возможные ограбления и колебания курса? Может нам с ним все-таки подружиться, глядишь, состояние заработаем?»
«Ага, и место под Авадами» — ответил Адам-Самаэль.
— Хагрид! Это было в тот день, когда мы с профессором МакГонагалл встретили тебя в банке, помнишь? – сказал мальчик, показывая на статью.
Хагрид отвел глаза. «Снова ложь, во всем! Будь проклят весь этот дурацкий мир!»
Вернувшись в замок, Рон и Гарри увидели вывешенное объявление о начале уроков полета. Гарри вообще никак не интересовали полеты на метле. Зато Рон стал рассказывать истории о том, как он с братьями играл во дворе в квиддич. Малфой, оказавшийся по близости, перещеголял рыжего, рассказывая, как чуть не врезался в магловский вертолет. Гарри еще раз убедился, что все люди, вне зависимости от того, являются ли они волшебниками или маглами – клинические идиоты.
Поделиться132012-08-06 23:26:28
Глава 12. Обливиэйт и миссис Норрис
Отработка у Снейпа прошла вполне сносно. Профессор попросил вымыть котлы и не обращал внимания на Гарри. Лишь усмехнулся, когда мальчик, взяв первый грязный котел, внимательно рассмотрел тот и понюхал, после чего поморщился. Да, костерост неприятен не только на вкус, но и пахнет не розами.
Урок полетов испортило падение с метлы Лонгботтома, и выходка Драко. Блондин, после того, как гриффиндорца увели в Больничное крыло, решил спрятать напоминалку толстяка на дереве. Его полет, к сожалению, был замечен, не вовремя вернувшейся желтоглазой мадам Хуч, которая запретила взлетать в свое отсутствие. Со Слизерина сняли пятьдесят баллов. И что самое обидное для слизеринцев, Уизли, собиравшийся тоже взлететь, чтобы отобрать напоминалку однокурсника, не успел этого сделать, соответственно Гриффиндор сохранил свои баллы.
— И кто-то мне советовал разумнее вести себя на зельях. Меня тогда хотя бы баллов не лишили, — позлорадствовал Гарри по дороге в замок.
— Я же не знал, что она вернется так быстро, — ответил Малфой.
— Кстати странно, она же сказала, что того, кто взлетит исключат, а не снимут баллы.
— Ты так хотел, чтоб меня исключили? – прищурился блондин.
— Да причем тут это. Просто вспомнил, как у нас воспитательница учила свою помощницу. Она говорила, что нельзя грозить детям наказаниями, которые не собираешься применять. Тогда они вообще слушаться не будут. Пообещали серьезно наказать, ребенок продолжил свои шалости, его не наказали. Как результат, он чувствует безнаказанность и шалостей становится больше.
— Ну да, логично. Только в этой школе исключают в крайнем случае. За убийство.
— Были прецеденты?
— Случались.
Последующие несколько дней Малфой ходил по школе злой, и то и дело задевал гриффиндорцев. Он считал высшей несправедливостью, что баллы на полетах сняли только со Слизерина. Особенно доставалось Рону Уизли, который оскорблять словестно не умел, и сразу лез с кулаками. Даже не с палочкой, а именно с кулаками. Гарри не вмешивался, что рыжего не устраивало, он же считал Гарри своим «другом».
Вскоре, Рон заявил Малфою, что тот без Крэбба и Гойла и шаг боится сделать, а когда они с ним, то становится таким смелым. В общем, обозвал он блондина трусом. Это Гарри удивило, за всю историю коротких взаимоотношений Малфоя с гриффиндорцами, гориллы блондина ни разу не вмешались, всегда просто стояли, словно были моральной группой поддержки, в то время как Дин Томас всегда норовил пустить в ход кулаки вместе с рыжим.
В общем, Драко оскорбился, и вызвал Рона на дуэль в полночь. Секундантом, к великому сожалению, назначил Гарри. Вероятно, не смог выбрать одного из своих горилл, не зная в чем собственно выбор между ними. Хотя, может только для Поттера, они были какими-то одинаковыми, а Гарри стал секундантом, так как Малфой хотел больше позлить рыжего, и знал, что тот общается с Поттером.
— И что ты собираешься делать, Малфой? – спросил Гарри вечером в гостиной.
— Ничего, сейчас пойду, Филчу скажу, что они ночью шататься по коридорам будут. Пусть ищет.
— А Кодекс дуэлянта, честь рода и прочее? – спросил Гарри, что знал. В «Традициях….» что-то подобное упоминалось.
— О чем ты? Уизли даже не знает, как правильно вызывают на дуэль, иначе потребовал бы магического вызова. Что-то вроде клятвы чести. Это так, был розыгрыш.
— Все равно как-то некрасиво. Да и потом, это ты знаешь, как правильно вызывают на дуэль, а не остальные. Докажи потом, что не трус, когда Уизли завтра по всей школе пустит слух, что ты на дуэль Филча послал, а сам испугался, — зачем Гарри все это говорил, он не знал. И какое ему дело до чести рода Малфоя, тоже. Видимо, проснулось внезапное желание поговорить, а тема сама нашлась. В Слизерине к Поттеру относились нейтрально, но Малфой, казалось, подружиться хотел. Гарри это удивляло, он же сын Пожирателя. «Может его отец так окончательно выгородиться хочет. Вроде как его сын – друг Мальчика-Который-Выжил. А может, есть и другие причины? Ладно, хочет подружиться, пусть пробует. Он хотя бы не глупый, как Уизли. С ним поговорить нормально можно, да и мало ли, как жизнь сложится. Может, пригодится подобное знакомство» — размышлял Адам-Самаэль.
— Действительно, нехорошо получится. Что предлагаешь?
— Знаешь, я в поезде, когда дверь Коллопортусом закрыл, он удивился. Думаю, максимум, что он сможет – послать в тебя сноп красных искр. Шарахнешь его чем-нибудь, зафиксируем победу и уйдем.
— Ага, а на следующее утро все будут знать, что состоялась дуэль, что запрещено школьными правилами. И две недели отработок с Филчем, да еще и в компании Уизли, нам обеспечены.
— Обливиэйт, — просто сказал Гарри.
— Умеешь?
— Научился летом, для дела нужно было.
— Для какого дела?
— Для личного, Малфой, для личного.
Блондин равнодушно пожал плечами, хотя ему, безусловно, было интересно, кому Мальчик-Который-Выжил стирал память. Но за что Гарри ценил, если можно так сказать, свой факультет, так это за право каждого на свою тайну. Он представил, как сказал бы Уизли то, что владеет Обливиэйтом, и научился для личного дела, начались бы расспросы, заканчивающиеся аргументом «ну мы же друзья, у нас не должно быть тайн друг от друга».
— Ладно, — поразмыслив, решил Малфой, — только я наложу Петрификус, только потом стирай память. Пусть всю ночь в Зале Наград проведет, все равно утром туда Филч зайдет.
— Как хочешь, — равнодушно пожал плечами Гарри. Рыжий ему надоедал в последнее время своими заявлениями о дружбе, и проучить его не мешало, тем более все равно не вспомнит ничего, — только его секунданту тоже надо будет память подправить. Он Лонгботтома взял?
— А если он всему факультету о дуэли разболтал?
— Тогда нам будет плохо. Но сам же сказал, из школы только за убийство исключают.
Около полуночи Драко и Гарри выбрались из гостиной Слизерина и побрели по коридорам замка к Залу Наград. По пути ничего интересного не произошло.
— Я говорил, он не придет, — послышался за дверью жалобный голос Невилла, — он специально.
— Значит он трус, — ответил приятелю Рон.
— Никакой я не трус, Уизел, — сказал Малфой, открывая дверь.
— Ну, так что? – поинтересовался Гарри. — Начнем?
Рон как-то странно посмотрел на своего слизеринкого «друга»… Как на предателя, и Адам-Самаэль обрадовался, что Гарри сотрет ему память об этой дуэли и вообще о том, что она должна была состояться. Нечего герою магического мира друзей предавать.
Малфой и Уизли встали напротив друг друга на расстоянии тридцати шагов. Гарри встал сзади Драко по правую сторону, Невилл сзади Рона, тоже справа.
— Вы идиоты, — послышался голос Гермионы, — Для вас школьные правила неписаны, да? Ходите ночью по замку, как ни в чем не бывало, дуэли устраиваете.
— А ты что тут делаешь, Грейнжер, — зло сказал Малфой, затем, повернувшись к Уизли, добавил, — Или ты всему факультету разболтал?
— Никому я не говорил. Она за нами из гостиной увязалась, думали, что оторвались, так нет, приперлась, — ответил Рон.
Гарри захотелось исчезнуть. Он злился на Рона и за то, что тот такой идиот, и за то, что ему приходится с ним общаться для роли Гарри Поттера, и за то, что он сейчас так пренебрежительно говорил о Гермионе. Нет, Гарри не простил девочке то, что она своя в двух мирах, что ее любили родители, здесь уважают учителя. Но все же, к ней он относился лучше, чем к другим гриффиндорцам. Нет, даже лучше, чем ко всем девочкам в Хогвартсе. И мальчик злился на то, что из-за рыжего ему придется стереть память и Грейнджер. Теперь он был полностью согласен с идеей Малфоя оставить Уизли на ночь под Петрификусом. Совесть замолчала окончательно.
Рон и Драко поклонились друг другу.
— На счет три, раз, два, три… — произнес Гарри.
— Петрификус Тоталус, — сразу произнес Малфой. Рон повалился на пол, и, судя по всему, серьезно приложился головой о каменный пол.
— Свяжи Невилла, — скомандовал Гарри, повернувшись к Драко.
— Инкарцеро, — Невилла опутали веревки.
Гарри подошел к испуганной Гермионе.
— Что вы делаете? – звонким голосом осведомилась девочка.
— Прости, Гермиона. Обливиэйт, — произнес Гарри, направив на нее свою палочку, — Ты пошла искать Невилла, так как он не вернулся в гостиную Гриффиндора после отбоя. Ты его нашла, вы идете сейчас в свою башню. Никакой дуэли не было, и не должно было быть.
Затем Гарри подошел к Невиллу.
— Обливиэйт. Ты забыл пароль, не мог зайти в башню и пошел искать место, где можно переночевать. Тебя нашла Гермиона, и вы сейчас идете в свою башню. Никакой дуэли не было, и не должно было быть, — сказал Гарри, и Малфой убрал веревки.
Остался Рон. Гермиона и Невилл спокойно вышли из Зала, девочка распалялась о забывчивости Лонгботтома, тот что-то говорил в свое оправдание.
— Обливиэйт. Малфой не назначал тебе дуэль, он не накладывал на тебя никаких заклятий. Ты бродил ночью по замку, кто-то из старшекурсников наложил на тебя Петрификус. Ты не знаешь, кто это был.
Глаза рыжего расфокусировались, Малфой и Поттер поспешили ретироваться.
- Круто, надо тоже научиться этому заклинанию, — сказал Драко, — ты быстро его освоил?
— Пару дней тренировал его на маглах, вместе с Конфундусом, — сказал Гарри, и получил мысленный подзатыльник от Адама-Самаэля.
Малфой как-то странно, оценивающе посмотрел на Гарри.
— Что ты на меня так смотришь? На тебя тоже Обливиэйт наложить?
Тут дети попались. Встретили по дороге филчевское лохматое недоразумение – миссис Норрис. И почему-то, как часто бывает в подобных ситуациях, даже Малфой, которого учили дома многим заклинаниям, не сообразил, что можно что-то предпринять. Тот же Петрификус хотя бы. Гарри и Драко побежали от кошки, как от собственной смерти. Эта самая «смерть» не отставала, более того, она шумно звала своего хозяина, чтобы тот наказал нарушителей. Малфой и Поттер не заметили, как оказались в запретном коридоре перед единственной дверью, которая и то было закрыта.
— Алохомора, — сказал Драко, и они вбежали в эту дверь.
Драко тут же побледнел от ужаса, и схватился за рукав мантии Гарри.
— Чего тебе? — спросил тот, и сразу понял «чего».
Перед ними был огромный цербер, который в данный момент временно находился в растерянности, так как не ожидал в такое время гостей. Теперь выбор стоял между миссис Норрис и цербером, дети предпочитали первое. Гарри попытался вспомнить самое сильное заклинание, какое знал, но вспомнил, безусловно, сильное, но не самое полезное в данной ситуации заклинание.
Мальчик открыл дверь и направил палочку на кошку.
В гостиной Слизерина Поттеру и Малфою история с цербером и дуэлью показалась забавной.
— Надо было Уизли к церберу отправить, — заявил Драко.
— Ну-ну, сам же говорил, что за убийство исключают.
— А кто бы узнал?
— Ну не знаю, думаю и память восстановить можно, сюда бы аврорат полным составом прислали. Так что, Малфой, оставь свою кровожадность.
— А ты странный, Поттер.
— Да?
— Ага. Вроде бы у маглов воспитывался, а правила дуэлей знаешь, Обливиэйт накладывать умеешь, кошка миссис Норрис так вообще от нас как бешенная убежала. Кстати, что ты с ней сделал?
И тут до Гарри, наконец, дошло, что он с ней сделал.
— Вот я идиот… Какой же я идиот.
— Самокритично, но что случилось?
— Потом. Надеюсь, все обойдется. Кстати, цербер на люке стоял, охраняет что-то.
— Хочешь украсть? – на полном серьезе поинтересовался Малфой.
— Зачем воровать, если я даже не знаю что там. Я не клептоман, извини.
Гарри вспомнил слова Хагрида, что надежнее Гринготтса только, разве что Хогвартс. «Понятно, значит, пес действительно сторожит что-то. Только вот дверь могли бы закрыть чем-то покрепче Коллопортуса. Есть же куча сложных заклинаний, наверняка, есть. Не думаю, что сейфы Гринготтса Алохоморой открываются. С таким же успехом можно ценности под кроватью хранить». Драко озвучил мысль Гарри.
— Если что-то ценное, на дверь можно было наложить кучу следящих чар и запереть сложными заклинаниями. Даже Фиделиус наложить на часть замка. Значит, не ценное охраняется. Не будем воровать, — подытожил Малфой.
— Фиделиус?
— Да, на большинстве домов чистокровных такое ставят. Назначают Хранителя – главу рода, и он открывает доступ для остальных. При этом местонахождение знает только Хранитель. Остальные могут войти, выйти, но, назови они хоть адрес, хоть координаты для аппарации, все равно, те, кому Хранитель не открыл доступ, промахнутся, и еще об антиаппарационный барьер разбиться могут. Никто просто не увидит ничего, как будто дома нет, и не было. Я толком не знаю, как работают эти чары, наверно что-то среднее между иллюзией, пространственной и родовой магией. Хотя, последнее не обязательно. Есть родовой Фиделиус, когда все члены рода имеют доступ, Хранителю не нужно его отдельно для членов семьи открывать. И он наследственный. После смерти Хранителя, им становится преемник. А есть обычный Фидулиус, там Хранителем может быть хоть первый встречный. После его смерти Хранителями становятся все, имевшие доступ. Такой ставят на учреждения, в Министерстве, думаю, на некоторых кабинетах стоит.
— Мм, интересно. Такого в приюте не расскажут, — тихо пробормотал Гарри и решил, что с Малфоем общаться хотя бы полезно, в плане информации.
Утром Драко и Гарри чуть было не проспали завтрак, но все же на этот раз однокурсники сжалились, и разбудили их. Или просто проспал и Малфой, а не только Мальчик-Который-Выжил, сделать тихую слизеринскую подлость для которого, было приятно.
За завтраком Рон выглядел неважно, Гермиона и Невилл были просто сонными. Как впрочем, и слизеринские искатели ночных приключений.
На Истории магии в разных концах класса отсыпались Драко и Гарри, где-то неподалеку храпел Уизли, а рядом с ним удобно устроил голову на книгу Невилл. Гермиона Грейнджер держалась изо всех сил и записывала лекцию. История магии проводилась в большой аудитории сразу для четырех факультетов.
Поттер, задержитесь после урока! – произнес Снейп на следующем уроке зельеварьенья, где присутствовали уже менее сонные, после замечательной лекции профессора Бинса о войне с гоблинами, студенты.
— Думаешь, он знает? – спросил шепотом Малфой.
— Полагаю, да. «Надо было скормить кошку церберу, проблем бы меньше было!» — зло прошипел Адам-Самаэль, скорее всего на серпентарго. Так было всегда, когда он злился.
Гарри, работавший с Драко в паре, сдал образец сваренного сонного зелья для маленьких детей, и стал ждать, пока все уйдут.
Когда класс покинул последний студент, Снейп встал и жестом пригласил Гарри в соседнюю комнату – свой личный кабинет. Там на столе лежала обездвиженная миссис Норрис, она была вся в крови, шерсть скаталась. Пошевелиться кошка не могла, но вот глаза ее были безумными.
— Поттер, я полагаю, вы в курсе контрзаклятия. Это проекция страха вкупе с какими-то еще чарами, снять которые я не могу. Вероятно, они завязаны на наложившего их. Позвольте спросить, чем вам так не угодило бедное животное, что вы решили ее так напугать? Да еще добавив реальные последствия к иллюзии. Как видите, она в крови, и сомневаюсь, что она случайно упала с лестницы.
— С чего вы взяли, что это я? – осведомился Гарри как можно равнодушнее, при этом сделав невинное выражение лица.
— Прекратите ломать комедию! Вы летом уже что-то подобное продемонстрировали, а у меня, знаете ли, отличная память! Я понимаю, что кошка могла мешать, но вам не пришло в голову ее просто оглушить? Или не знаете простых заклинаний и используете сразу чары иллюзий? Советую расширить свой кругозор и специализироваться в разных областях магии, чары иллюзий не всегда помогут, а проекцию страха накладывать некогда, когда в вас будет лететь хотя бы Ступефай!
Гарри так и не понял, его сейчас ругают, или советуют пересмотреть программу для самостоятельного изучения. Профессор зло сверлил своими черными глазами мальчика, что тот даже не подумал язвить.
— Снимите, наконец, заклятие с животного! – рявкнул Снейп.
Гарри произнес обычное контрзаклятие к проекции страха. Отражение реальности снималось мысленного, для него не нужны были ни заклинания, ни палочка.
— Как вам удалось завязать на себя проекцию страха? Вы произнесли стандартное заклинание, снимающее эту иллюзию.
— Так получилось, — сказал Гарри язвительно. Вначале он хотел строить из себя дурачка, но потом передумал. Хотя Адам-Самаэль был рассержен.
— Будем считать, что я вам не поверил. И еще, если вы что-то делаете против школьных правил, я надеюсь, вы в состоянии позаботиться о том, чтоб об этом не узнала вся школа. Мне не нужно, чтобы вы подставляли мой факультет.
— Разумеется, — ответил Гарри, недоумевая. «Мне только что разрешили нарушать школьные правила, только тихо?»
— Свободны. Поттер, за причинение вреда животному завхоза, сегодня в восемь отработка!
Гарри ничего не ответил, и покинул кабинет. В коридоре его ждал Драко, который в первую очередь поинтересовался баллами факультета.
— Он всегда за своих заступается, — прокомментировал ситуацию блондин, — Даже баллы не снял, и уверен, никому из других преподавателей не скажет.
— Ага, — ответил Гарри. Ему было обидно, что Малфою не назначили отработку, хотя все было из-за него, и дуэль была его идеей. «Как все несправедливо» — подумал он. «А когда ты видел справедливость? Она существует? Спроси у гриффиндорцев, они якобы справедливые — ответил Адам-Самаэль, — Пока Малфой может рассказать что-нибудь о родовой магии или дать почитать книги, пусть будет рядом».
Поделиться142012-08-07 09:48:50
Глава 13. Никогда не знаешь, кто поможет, а кто предаст
Дамблдор сидел в кабинете и размышлял. Гарри Поттер был слизеринцем, а слизеринец просто так не полезет в запретный коридор. Студент данного «благородного» факультета пойдет на риск и проявит храбрость в том случае, если у него будет интерес. Поэтому без необходимых знаний о том, что Волдеморт собирается возродиться, он не подойдет и близко к коридору. Надо было как-то дать ему подсказку, но вот как?
— Звали, Альбус? – осведомился вошедший.
— Да, Северус. Я хотел бы попросить тебя присмотреть за Квирреллом и Гарри Поттером.
— Проследить, чтоб последний не нарушал правил?
– Нет, отчего же. Иногда пренебрежение правилами есть путь к переосмысливанию.
— То есть, вы разрешаете ему нарушать правила? Ему, Мальчику-Который-Выжил, можно все? Нет, увольте, директор.
— Я в свое время тоже иногда бродил по ночам в коридорах замка, будучи студентом, — задумчиво произнес Дамблдор, — Лимонную дольку?
— Вы для него лично эту детскую полосу препятствий устроили, полагаю? Хотите, чтоб он почувствовал еще раз себя спасителем мира? Зачем? – вопрос про лимонную дольку был проигнорирован.
— Эх, какая прекрасная пора – детство, — ушел от ответа директор.
— А вы не подумали, что с ним может что-то случится? Я обещал защищать сына Лили, но не обещал позволять ему рисковать собой ради ваших забав.
— Северус, ты преувеличиваешь. Какой риск? В общем, просто присмотри за ним, — сказал директор и встал, будто провожая гостя из своего кабинета.
Северус намек понял и удалился.
Гарри не заметил, как быстро прошло два месяца. Чтение книг, эссе по зельям и трансфигурации, уроки занимали много времени. За это время он ни с кем не подружился, но и ни с кем не поссорился, а Рон не помнил дуэли вообще. Еще пару раз Поттер и Уизли ходили в гости к Хагриду, и, хоть Гарри и пришла в голову мысль спросить лесника о цербере («Он все же лесник, значит, за живность именно Хагрид отвечает»), он не решался.
Утром тридцать первого октября Гарри проснулся рано, и в поисках книги по Магии теней и отражений (магия теней ему никак не давалась, сколько бы он не пытался, а зеркальное отражение реальности применить было не на ком), наткнулся на «Древнейшую магию». Снова просмотрел пустые страницы, и решил, что разу уж они пустые, то можно что-нибудь написать.
«Что ж ты за странная пустая книжка…» — вывел он своим малоразборчивым почерком.
«Почему пустая?» — появилось внизу и Гарри от неожиданности уронил свою перьевую ручку.
«А как тобой пользоваться?»
«Спроси, я напишу ответ»
«А что ты знаешь?»
«Слишком абстрактный вопрос. Но в общих чертах, по большей части, я знаю различные ритуалы»
Гарри ритуалы не очень-то интересовали. Тем более, когда не знаешь о каком именно ритуале можно спросить эту странную книгу. Поэтому он решил спросить другое.
«Кто твой владелец?»
«Раз ты сейчас тут пишешь, значит ты».
«А кто тебя создал?»
«Салазар Слизерин. Позже многие добавляли в меня новые описания чар и ритуалов».
«Я взял ту книгу в сейфе Реддла».
«Да, был такой молодой человек. Он, в отличие от вас представился, прежде чем писать. Но раз у вас доступ к его сейфу, полагаю, вы родственники?»
«Наверно. Просто провел проверку крови в Гринготтсе. Теперь интересно кто этот человек, в какой мы степени родства».
«В любой до третьего поколения. В исключительных случаях до пятого, как по прямой, так и по косвенной линии. Конкретнее сказать не могу».
«Ну, я примерно так и сам понял, а что за исключительные случаи?»
«Род – это не фамилия, не герб и не только кровь. Род обладает самостоятельным мышлением. Когда ему грозит опасность исчезновения, он может признать наследником всех до пятого поколения, хоть внучатых племянников по косвенной линии, в которых крови рода почти уже нет. Только в случае, если этого внучатого племянника сам род посчитает достойным. Так же сам род может исключить из себя недостойного, даже в редких случаях, лишить магии, то есть сделать сквибом. Таково в магическом мире Jus sanguinis – Право крови»
«Получается, меня посчитали достойным?»
«Я понятия не имею, ни кто вы, ни кто этот Том Реддл. Он просто представился, когда начал писать, я не знаю ни с какого он рода, ни сколько ему лет. Знаю лишь, что он потомок Салазара Слизерина. А так, я книга, мне как-то это безразлично. Хотя вежливости ради, представиться вам стоило бы, тогда я буду узнавать вас по почерку и обращаться по имени»
«Зови меня Цорес» — Гарри подписывал так все свои книги. Он считал, что пусть хоть для книг он не будет Мальчиком-Который-Выжил, хотя, книгам все равно на это.
«Приятно познакомиться, Цорес»
«Я пойду, спасибо за… общение» — написал Гарри и закрыл книгу. «Интересная вещица, — заметил Адам-Самаэль, — умная». «А толку от нее? Все равно если не знаешь, что конкретно спросить, не ответит» — подумал Гарри. «А в библиотеку когда идешь, если не знаешь, что нужно, тоже не найдешь ответ» — сказал Адам-Самаэль. «И то верно».
Наконец, все начали просыпаться. Гарри завидовал старшим курсам. Сегодня у всех, начиная с третьего курса, были отменены занятия и запланирован поход в Хогсмид. А вот первый и второй курсы должны были идти на занятия. И Гарри ждало два не самых любимых урока — Травология и История магии. На последней, Гарри никогда даже не старался делать вид, что ему интересно и нагло делал домашние задания по другим предметам. Учился он хорошо, но только по тем предметам, которые его интересовали – Чарам и Трансфигурации. Защита от темных искусств казалась еще менее информативной, чем лекции Бинса по истории. Малфой как-то сказал, что ничего из уроков Защиты никогда не пригодится, так как знания того, как защититься от кусающих светлячков – бессмысленны. Во-первых, их никогда и никто не встретит, разве что в Запретном лесу. Во-вторых, при встрече с любыми опасными созданиями, взрослый волшебник легко может аппарировать и просто избежать противостояния. В-третьих, против магических животных в целях самообороны разрешено применение практически любых проклятий, даже Непростительных. Ну и зачем, спрашивается, нагружать детей ненужной информацией? Да и из Квиррелла преподаватель никакой.
С подобными размышлениями Гарри и спустился на завтрак, ни с кем не разговаривая. Он сел лицом к столу Гриффиндора, и уже в который раз заметил, что Гермиона сидит одна. Казалось, на факультете, славящемся своей дружбой, ее просто игнорировали.
Травология прошла спокойно, вероятно, профессор Спраут решила, что можно и пожалеть студентов, не освобожденных от занятий. Дети лишь поливали какие-то странные растения, название которых Гарри даже не интересовало.
На Истории магии Гарри достал книгу «Наиполезнейших заклинаний» и начал выписывать в тетрадь те, которые действительно казались полезными. Мальчик заметил, что чем сложнее заклинание, тем проще движения палочкой. Для Непростительных они вообще не имеют значения, в то время как для Левиосы предусмотрены точные и сложные движения рукой. В сложных заклинаниях играет роль магия, а не столько слова и движения. А простые заклинания способен выполнить и сквиб, разучив правильные слова и жесты. «Странно как-то».
Вечером все сидели за праздничным столом в Большом зале. Зал был «украшен» летучими мышами с заторможенными реакциями, видимо, тренсфигурированными из неживых предметов. Не успел Гарри положить в свою тарелку куриное филе, как в Зал вбежал Квиррелл с криками:
— Т-троль…в п-подземелье, т-троль… Вы д-должны з-знать! – и свалился на пол.
— Тоже мне учитель Защиты, — прошептал Малфой.
В Зале тем временем началась паника, особенно заметная за столом Хаффлпаффа.
-Старосты! – Прокричал Дамблдор. – Немедленно уводите свои факультеты в гостиные и спальни!
Уилкис сразу поднялся, но затем задумался.
— Надо найти профессора Снейпа, если тролль в подземелье, то мы не можем туда идти, — сказал он и направился к учительскому столу.
Он огляделся, не увидел своего декана среди преподавателей, и решил брать инициативу в свои руки.
— Студенты факультета Слизерин, направляемся в коридор второго этажа и там ждем профессора Снейпа! – прокричал он.
Все побрели из Зала. Получалось, что нужно было идти за гриффиндорцами, которые уже почти все покинули Зал.
— Поттер, смотри, Уизли и Лонгботтом побрели на третий этаж, а все гриффиндорцы свернули в правый коридор на втором. Как думаешь, что они задумали? – спросил Малфой. Крэбб и Гойл ушли куда-то вперед, пришлось делиться своими наблюдениями с необщительным Поттером.
— Понятия не имею. Может, цербера решили погладить, — ответил Гарри.
— Думаешь? – блондин воспринял это серьезно. – Пойдем, проверим?
— Тебе вот какая разница?
— А что? Тролль в подземелье, до третьего этажа один лестничный пролет, посмотрим и вернемся, — растягивая слова, произнес Драко.
— Ну, если тебя так душит любопытство.
Малфой и Поттер незаметно выбрались к лестничному пролету и побежали на третий этаж. Там они увидели Уизли, Лонгботтома, и, как ни странно, тролля. Последний как раз открывал дверь женского туалета, и, когда он скрылся за дверью, подбежали Уизли и Лонгботтом, и Рон запечатал дверь Коллопортусом («Научился-таки»). За дверью послышался крик.
— Гриффиндорцы решили кого-то убить? – недоумевая, спросил Гарри. Но тут недоумение мальчика возросло в разы. Малфой сорвался с места и побежал к двери туалета, открыл ее Алохоморой. Гарри побежал следом, зачем побежал, он и сам не знал. Туда же направились и гриффиндорцы. Зачем они пошли в туалет, если только что там кого-то закрыли с троллем, было еще менее понятным.
Картина, представшая в разгромленном туалете была не из приятных. Во-первых, крик принадлежал Гермионе. Во-вторых, гриффиндорцы стояли и просто смотрели с выпученными глазами, явно не зная, что делать. В-третьих, взъерошенный Малфой (необычное зрелище, в принципе), бросал в тролля различные проклятия, но существу не было до них особого дела, и он продолжал гоняться за Гемионой.
— Ступефай! Петрификус Тоталус! Секо! – кричал Драко. От последнего заклинания бедро тролля рассекло, и потекла какая-то вонючая кровь, но тролль, казалось, этого даже не заметил.
- Dolor acerbissimus! – закричал Гарри заклинание из книги Цоресов. Тролль перестал гоняться за Гермионой и заорал диким воплем. Душераздирающее зрелище. Затем, он все-таки сделал очередную попытку разрушить умывальник, под которым пряталась девочка.
-Aquabulliens! – прокричал Гарри, но тролль не заметил его стараний, зато предыдущее заклинание было снято новым, менее полезным.
— Flammium intus!
Что было дальше мальчик помнил смутно. Он повалился на пол и подполз к стене. Прибежали учителя, кто-то запустил в, воющего на весь Хогвартс, тролля неизвестным Гарри заклинанием, Малфой сказал, что увидел как Уизли и Лонгботтом закрывают тролля в туалете, услышал крик и прибежал. Гриффиндорцы говорили что-то в свое оправдание. С кого-то снимали баллы, кому-то начисляли, но Гарри было все равно. Последнее что он услышал, было:
— Поздравляю, Грейнджер, твою жизнь оценили в десять баллов, — надменный голос явно принадлежал Малфою.
Очнулся Гарри в светлой просторной комнате с несколькими кроватями. За окном было светло. «Вот черт, где я?». Мальчик попытался встать, и тут же в комнату вошла женщина.
— Проснулись, мистер Поттер?
«Глупый вопрос! Нет, я лунатик!»
— Как вы себя чувствуете?
— Нормально, где я?
— В Больничном крыле. Я мадам Помфри. Сейчас эльф принесет вам завтрак. Вы сегодня освобождены от занятий.
— Что случилось?
— Хороший вопрос. Первое, вы использовали слишком сильные заклинания для одиннадцатилетнего ребенка. Ну и второе, тролль выкинул дубинку, после произнесенного вами последнего заклинания, и она попала в вас.
«Вот черт!»
На завтрак принесли омлет и тыквенный сок. Мадам Помфри заставила выпить какое-то противное зелье, и сказала, что нужно отдыхать. Ближе к обеду в больничное крыло заглянул Малфой. «Хорошо, хоть не Уизли».
— Ну здравствуй, — протянул блондин.
— Привет. Чем там вчера все закончилось?
— Тем, что тролль ударил тебя дубинкой.
— Это я знаю, учителя что сказали?
— Сняли с Уизли и Лонгботтома по двадцать баллов за идиотизм. Они, оказывается, шли предупредить Грейнджер, так как ее не было на ужине. Им сказали, что она в женском туалете на третьем этаже, и эти не догадались сделать ничего лучше, как запереть тролля том самом туалете. Слизерину начислили десять баллов за спасенную жизнь грязнокровки, нас с тобой ждет неделя отработок у профессора Снейпа. Тебя ждет еще и разговор с деканом и, возможно, с директором.
— Отлично, просто замечательно.
— Да ладно, все могло быть и хуже. Что за последнее заклинание ты использовал?
— Я не помню, а что было?
— Тролль начал жутко кричать, уронил дубинку, а потом как будто стал гореть, но огня не было, только запах паленого мяса. Он как бы изнутри сгорал. Так и должно было быть?
— Наверно, я не знаю. Только вчера на Истории магии прочитал это заклинание. Кто добил тролля?
— Профессор Снейп. Мы сегодня герои дня, вся школа ситуацию с троллем обсуждает, к тебе куча людей ломится, мадам Помфри не пускает.
— Тебя же пустила.
— Меня пустила. Еще наверно Грейнджер придет, вроде собиралась спасибо за спасенную шкуру сказать. Я зачем, собственно, пришел. Будь осторожней, я разговор Снейпа и Дамблдора слышал. Директор тобой недоволен, будет интересоваться, где ты те заклинания нашел, они явно не из светлых, это и Лонгботтому понятно было. Если книги до сих пор у тебя, то перепрячь лучше.
— Куда?
— Не знаю, закажи кошель именной, или медальон, где все компактно разместить можно.
— В медальоне?
— Есть такие. Открыть сможешь только ты, медальон маленький, там мощные пространственные чары. Есть сделанные под золотые часы на цепочке. В общем, придумай что-нибудь.
— Только надо срочно придумывать, а я тут торчу, и выбраться из школы не получится.
Драко хмыкнул.
— Из замка не сложно выбраться, нужно только захотеть. Да и к тому же, Дамблдор сегодня уехал на заседание Международной Конфедерации Магов, так что время есть.
На этом разговор был закончен. Через час пришла Гермиона, сказала спасибо, извинилась, что из-за нее у слизеринцев возникли проблемы. «Ни за что не передам извинения Малфою, а то он еще высокомернее станет».
Остаток дня, проведенный в больнице, Гарри размышлял. Размышлял он о том, зачем ему все это нужно. Ну, вот выучится он в школе, разучит множество всяких заклинаний, а что дальше? Друзей у него тут нет, и вряд ли будут. Возродится Волдеморт, попытается его убить. Все будут считать, что герой должен спасти магический мир, а герою так хотелось просто жить где-нибудь подальше от всего этого. Сейчас ему жизнь представлялась какой-то жизнью ради самого существования, не было целей, идей. Это нагоняло депрессию. Грейнджер своими извинениями только разозлила его. Вот оно ему надо было, спасать кого-то? Он злился на Малфоя, который неожиданно «по-гриффиндорски» полез спасать Гермиону («Хотя, может если бы он знал, что там грязнокровка, то не полез бы»), на Грейнджер за то, что она сидела в этом самом туалете, вместо того, чтобы быть на ужине. На Лонгботтома и Уизли он не злился, как ни странно. От них он ничего вразумительного и не мог ожидать. Что с них взять? Гриффиндорской смелости хватило только на то, чтобы пойти предупредить одноклассницу. Тут в голову Гарри пришла мысль, что все не такие, как кажутся. Малфой строит из себя надменного аристократа, которому на жизнь других людей плевать, который, если нужно будет, уберет лишних людей с дороги, а на самом деле бежит сломя голову кого-то спасать. Уизли и Лонгботтом гриффиндорцы, но не факт, что они бы помчались спасать Гермиону, когда поняли, что закрыли ее с троллем, если бы первым не полез Драко. Может, они ретировались бы, а потом нашелся бы труп Грейнджер, а они сделали вид, что ни при чем. Ведь сразу же, как услышали крики, не побежали скорее открывать дверь. Какие же все странные, никогда не знаешь, кто и как поступит в той или иной ситуации. Кто предаст, а кто поможет. Скажи Грейнджер пару дней назад, что Малфой ринется ее спасать от тролля, она бы только посмеялась над этим, как над глупой шуткой.
Поделиться152012-08-07 09:49:36
Глава 14. Темноволосый блондин
Ближе к вечеру Гарри выписали из больничного крыла, и он побрел в кабинет декана.
— Проходите, Поттер.
— Добрый вечер, сэр.
— Я надеюсь, у вас было время, чтобы подумать над собственной глупостью?
— Было, профессор.
— И к какому выводу вы пришли?
— Наверно, не надо было нам с Малфоем бежать спасать Грейнджер.
Зельевар прищурил глаза и внимательно посмотрел на Поттера, прежде, чем ответить.
— Вы должны были сообщить старостам. Старшекурсники могли бы справиться с троллем менее садистскими способами, чем вы. Или же, они бы нашли кого-то из преподавателей. Радует, что вы не догадались использовать свою любимую проекцию, а то страшно представить, какие страхи могут быть у горного тролля, и как бы это отразилось на состоянии замка и его сохранности.
— Я вас понял, сэр, — Гарри на все вопросы отвечал односложно, давая понять, что ни оправдываться, ни сожалеть, ни гордиться собой он не собирается. Было и было, уже неважно.
— И еще, директор сейчас уехал, но в среду он будет в замке, и хотел бы с вами побеседовать. Его, вероятно, не устраивает ваша личная программа обучения. Не знаю, где вы нашли заклинание, сжигающее заживо изнутри, но директор был не в восторге. Как своего студента, я буду вас защищать в любом случае, но не ждите, что я смогу делать это всегда. Можете идти.
Гарри взял сумку и направился к выходу.
— Поттер! – окликнул его Снейп, — пообещайте, что не полезете в запретный коридор, даже если директор намекнет вам, что вы должны это сделать.
Глаза Гарри полезли на лоб от услышанного.
— Зачем директору нужно, чтобы я полез в запретный коридор?
— Это неважно, Поттер, — ядовито произнес Снейп, — главное не лезьте. Я обещал.
— Кому? – у Гарри в голове возникло два вопроса: «кому?» и «что?», но задал он почему-то только один.
— Себе, — как-то не по-снейповски произнес декан. Затем, видимо, Ужас Подземелий вспомнил, что он этот самый Ужас, и зло добавил, — Свободны, Поттер! Сегодня после ужина жду вас с мистером Малфоем на отработку.
До ужина еще было время, и Гарри необходимо было придумать, где и как купить этот самый медальон или кошель, скрывающий предметы. Можно было научиться использовать для этого магию теней, ведь получалось у него в экстренных ситуациях исчезать в тени, еще когда он не знал, что волшебник. В тени можно спрятать что-либо. Но были и свои минусы в данном способе, главный из которых заключался в том, что Гарри не научился нормально использовать магию теней. Непроизвольно исчезнуть-то ему удавалось раньше, а вот сделать это по собственному желанию – никак. Второй минус заключался в том, что в тень мог попасть любой, владеющий данной магией, соответственно, если в тени он пересечется с другим магом, то его вещи будут доступны для того. Тень – общее пространство. Безусловно, сейчас в Англии очень мало волшебников владело этой магией, многие, кто хотя бы знал о ее существовании, были к ней неспособны. Это как серпентарго, или можешь, или нет. Другого не дано. Но рисковать не стоит. Там можно прятать что-то, в крайнем случае, когда Гарри научится это делать, конечно.
Гарри решил написать Кассандре, спрашивать у Малфоя не было желания. Кассандре Гарри тоже не до конца доверял, она, в конце концов, лично знакома как с Дамблдором, так и с Волдемортом. Но мальчик не хотел, чтобы Драко знал, где он хранит свои вещи, а он бы знал, попроси Гарри его о помощи.
Кассандра!
Мне нужен кошель, медальон или что-либо еще, где можно спрятать предметы, чтобы достать их мог только я. Я решил написать вам, так как, может быть, вы знаете, как можно незаметно выбраться из школы, чтобы купить это. У меня нет никаких идей.
С уважением, Гарри.
Мальчик отправил письмо и побрел в Большой зал. По дороге увидел Малфоя со своими гориллами, Грейнджер, Уизли и Лонтботтома. Разумеется, была какая-то очередная стычка, и Малфой обозвал Гермиону гнусной грязнокровкой. Уизли даже попытался заступиться, но как всегда необходимых слов, чтобы противостоять в словестной баталии блондину, у него не было. Гарри разозлился на Малфоя за то, что тот оскорблял Грейнджер. Скорее всего, блондин не мог ей простить собственную «слабость», так как отпрыск чистокровного и благороднейшего семейства Малфоев не должен спасать грязнокровок от троллей. Гарри, оставаясь незамеченным, решил испробовать зеркальное отражение реальности (мальчик не понимал, почему оно называлось зеркальным, эффект был не зеркальным, а отражал противоположность, как полностью, так и частично, по желанию мага), как раз давно хотелось. Гарри закрыл глаза, мысленно представил сзади Малфоя это самое зеркало отражения, и толкнул в него Малфоя. Открыл глаза он, услышав истерический хохот Уизли.
Малфой стоял в белоснежной мантии, с черными, как у профессора Снейпа волосами, черными глазами и слегка смуглой кожей, что делало его все-таки непохожим на своего крестного. Да и белые мантии были не в стиле профессора. Брови и ресницы тоже были черными. Гарри прикрыл рот рукавом мантии, чтобы не засмеяться, и не быть замеченным. Все-таки месть за оскорбление девочки, к которой Гарри, в принципе, не питал даже дружеских чувств, должна быть тихой и вполне себе слизеринской.
Бывший блондин развернулся и побежал в сторону подземелий, вероятно к декану. На ужине ни он, ни Снейп так и не появились. Не обнаружился Малфой и в гостиной, и Гарри один побрел на отработку.
Но в классе зельеваренья все-таки Драко присутствовал. Уже в черной мантии, успел таки переодеться. Но внешность по-прежнему оставалась отраженной. Гарри и не думал снимать реалистичную иллюзию. Для него это был вполне приемлемый способ узнать, существуют ли в школе волшебники, владеющие магией теней и отражений. Если существуют, то уберут зеркало.
— Ээ..прекрасно выглядишь, Малфой, — сказал Гарри.
— Не смешно, это все Уизли или Грейнджер. Отец доберется до них.
— Драко, это не они, — спокойно сказал декан.
— А кто? Там больше никого не было!
— Значит был, и отработка для вас обоих не отменяется, флоббер-черви и котлы ждут вас.
— И долго мне так ходить. Я не появлюсь в таком виде на занятиях, — Драко был очень злой, но при этом, казалось, что он вот-вот разревется.
— Я сообщил вашему отцу. После отработки вы отправитесь в больницу св. Мунго, там разберутся, как снять заклятие.
«Значит, в школе нет того, кто смог бы снять заклятие! Даже мадам Помфри бессильна. Круто! Хотя, возможно, директор бы смог, но его сейчас нет» — размышлял Адам-Самаэль в голове Гарри.
Мальчик, глядя на своего одноклассника на секунду подумал, что тот, кто причислил магию отражений к темной, был идиотом. Она, скорее, забавна. Но тут же, подумалось, что зеркально отражение можно использовать при применении заклинаний, и тогда Риктусемпра может быть даже Круциатусом, или какими-то психологическими чарами, так как заклинание щекотки приносит смех, а в зеркальном отражении реальности будет либо боль, либо сильная депрессия. Все-таки, действительно, нет различий между темной и светлой магией в самой магии, все дело в выборе.
Во время отработки прибыл Люциус Малфой собственной персоной, в темно-зеленой дорогой мантии и с такими же, как некогда у Драко, платиновыми волосами. Он неодобрительно посмотрел на сына, чистящего рядом с Поттером котлы. Волшебник вежливо слегка склонил голову в приветственном поклоне, Гарри лишь кивнул, чем вызвал усмешку Малфоя-старшего.
— Северус, вы не вычислили, кто мог бы это сделать?
— Полагаю, кто-то из старшекурсников. Возможно, собственно придуманные чары, так как контрзаклятия я не нашел. Конкретнее сказать ничего не могу. Это не обычные чары иллюзии, я могу лишь сверху наложить иллюзию прежнего облика, но этот…эм…образ остается, — отозвался Снейп.
— Драко, собирайся, мы отправляемся в больницу св. Мунго.
Так, вечером в спальне мальчиков стало на одного первокурсника меньше. Утром Гарри пришел ответ от Кассандры.
Гарри!
Сегодня в три часа дня будь в своей спальне, я отправлю за тобой Вивви, она перенесет тебя ко мне.
Я, кстати, очень обижена, что узнаю о твоем поступлении на Слизерин от третьих лиц. Мог бы и сообщить. Так же хотелось услышать твои впечатления о школе.
Кассандра.
Гарри действительно стало стыдно. Женщине, которая подарила ему дорогую книгу, артефакт и вылечила зрение, он написал только тогда, когда ему потребовалась помощь. Мальчик посмотрел на учительский стол, и порадовался отсутствию Дамблдора. Ведь до этого ему только Хагрид отправлял письма, использую школьных сипух. У Кассандры же была заметная белая полярная сова. Директора могла заинтересовать переписка Мальчика-Который-Выжил.
Уроки прошли вполне сносно, Гарри даже успел к обеду написать эссе по зельеваренью. С половины третьего, то есть сразу после ужина, он сидел в своей комнате и переписывался с «Древнейшей магией». Книга рассказала ему о том, что у женщин есть преимущество, так как они принадлежат двум родам сразу – тому, в котором родились, и к роду мужа. Это сделано специально, на случай различных войн и гонений. В мире волшебников женщин назвать слабым полом, конечно же, было трудно, так как сила была магической, и скажем Лонгботтом, каким бы физически крепким он не был, все равно был слабее той же маглорожденной Грейнджер. Но принадлежность к двум родам обуславливалась необходимость сохранности родов. Скажем, начинались гонения на семью, разрушали родовые защитные чары дома или замка, где они жили, и женщина, взяв детей, могла скрыться в семье своих родителей. Защита рода пропускала ее, а родственники не могли отказать, даже если у них были сложные отношения. Таким образом, если разрушалась защита рода по мужу, женщина попадала под защиту рода по отцу. При этом ребенок принадлежал только к одному роду и мог пользоваться защитой второго рода матери только в случае, когда грозила опасность и то до совершеннолетия. Безусловно, к этому приплетались и человеческие отношения, ребенка могли защищать и родственники, даже если ему было больше семнадцати, но в этом сам род, как магическая сущность, уже не участвовал. Гарри невольно посочувствовал Грейнджер, так как у нее нет вообще никакого рода. Правда, хоть Гарри и принадлежал роду Поттеров, защиты рода никакой он не ощущал. Наверно, для этого нужно жить в родовом поместье, которое разрушено, или должно быть еще что-то. Но в целом, мальчик решил, что у него по отношению к другим представителям мужского пола, прекрасные преимущества. Он принадлежит роду Поттеров однозначно, но так же, скорее всего, еще и к роду Цоресов и этих неизвестных Реддлов. Книга объяснила, что он мог принадлежать к этому роду по косвенной линии в случае, если долго не было прямых наследников. Род, таким образом, решил самосохраниться, раз надежда на продолжение рода угасала. Вначале мальчик думал, что Том был маглорожденным, сейф же у него новый. Но книга сказала, что он потомок Слизерина. Хотя Реддл мог навешать лапшу на уши этой книге. Конечно, после войн принадлежность к многим родам одновременно встречалась, но все же не была частым явлением, так как редко уничтожали род почти полностью, чтобы в него принимали всех по косвенным линиям. Осталось только найти в этом положении преимущества, которых Гарри пока не наблюдал, разве что в материальной стороне вопроса они были. Еще книга объяснила, что маглорожденные могут образовать свой род и быть его первыми представителями. Но для этого нужен специальный обряд и создание Книги Рода. Книгой Рода Поттеров была та самая из сейфа, где описывались все представители рода.
Вивви появилась очень не вовремя. Как раз Забини сидел в комнате и дописывал эссе, а проводить его в гостиную, или комнату для занятий Гарри не мог. Пришлось вежливо попрощаться с мальчиком, сказать, чтобы он молчал, и аппарировать с эльфом на его глазах.
Гарри прибыл сразу в гостиную Кассандры.
— Привет, Гарри, — женщина ему весело подмигнула, словно забыв, что он не писал ей.
— Здравствуйте, Кассандра.
— Можно узнать, зачем тебе в таком срочном порядке понадобился артефакт для хранения вещей?
— Да в школе история одна неприятная случилась, лучше все спрятать.
— Это действительно лучше, — сказала волшебница, — ну что ж, пойдем выбирать тебе артефакт.
Гарри с Кассандрой направились по Лютному к какому-то магазину, и мальчик все никак не мог понять, доверять ему этой женщине, или нет. Но выбора особого у него не было. Хотя в голове возникла картина, как они приходят в магазин, а там их поджидают Пожиратели, расстроенные исчезновением своего хозяина. Но что-то, или кто-то подсказывало Гарри, что они по большей части, были чуть ли не рады его исчезновению в свое время. И кто этот что-то или кто-то в душе мальчика, он не знал. Гарри предусмотрительно одел ту самую женскую повязку, чтобы скрыть шрам и оставил школьные мантии в комнате. Сейчас он был в простом магловском осеннем пальто, которое купил в Лондонском торговом центре еще летом, на распродаже, когда решил, что ему в срочном порядке нужно потратить все сбережения в фунтах, и даже не думал, что оно может пригодиться.
Они зашли в очень мрачного вида лавку «Горбин и Бэркес». Многие артефакты, выставленные на продажу, были в пыли. В целом, этот магазин напоминал некий склад самых разных предметов.
— Добрый день, мистер Горбин, нам нужен артефакт, в котором можно было бы спрятать вещи, книги… — начала Кассандра, обращаясь к худому старику в выцветшей то ли, некогда черной, то ли темно-серой мантии.
— О, добрый день, мадам Бейнс, рад вас видеть. Что за молодой человек с вами?
— Адам Цорес, — представился Гарри.
— Добрый день, мистер Цорес. А почему вы не в школе? – задал глупый вопрос Горбин.
— Наверно потому, что пришел купить вещь, в которой можно спрятать книги, мистер Горбин, — ответил Гарри таким тоном, что давал понять хозяину лавки глупость его вопроса.
— Ах, да, конечно, — сказал старик и скрылся в подсобном помещении. Через пять минут он появился с двумя коробочками – длинной, и маленькой квадратной.
— Вот, тут кольцо, сделано в восемнадцатом веке. Оно открывается, — Горбин показал, как именно открывается печатка с ярко красным рубином, — туда можно поместить множество предметов, они сами уменьшатся до нужных размеров. Потом нужно просто сказать, что именно вы хотите взять и открыть кольцо. Или подумать о том, что хотите взять. Завязать на личность его можно с помощью магии крови, тогда только вы сможете его открыть.
Гарри представил, как он ходит с этим пафосным кольцом, и решил, что это будет подозрительно и глупо. А лишний раз привлекать к себе внимание, как внешним видом, так и поведением, мальчик не любил.
— Мне нужно что-нибудь менее приметное, мистер Горбин.
— Я так и подумал, мистер Цорес, поэтому принес еще и медальон, — сказав это, старик отрыл вторую коробку, где лежал серебряный медальон на цепочке. Камень медальона был черным, видимо, черный агат, и его обвивала тонкая серебряная змейка.
«До чего же все они любят змей, слизеринцы чертовы!» — подумал Гарри, но все же решил, что лучше медальон со змеей, который легко спрятать под мантией, чем кольцо.
— Только медальон дороже. Он семнадцатого века, принадлежал одному угасшему роду. Будет стоит триста галеонов.
«Ничего себе! У меня волшебная палочка стоила десять галеонов, а на триста галеонов можно трех студентов к школе собрать! У меня всего-то осталось триста восемьдесят».
Кассандра тем временем внимательно рассматривала медальон и проводила над ним волшебной палочкой. Действовал он по тому же принципу, что и кольцо.
— Настоящий, семнадцатый век, — констатировала волшебница, и Горбин ухмыльнулся, будто говоря: «у меня в лавке все самое лучшее».
— Адам, — обратилась к Гарри волшебница, — эта вещь достаточно дорогая, если хочешь что-нибудь, чтобы просто спрятать предметы, и не коллекционируешь старинные артефакты, то наверняка, у мистера Горбина найдется что-нибудь попроще.
Гарри артефакты коллекционировать и не начинал, но ему нравилось, когда у него были дорогие и ценные книги и вещи. Мальчик так же знал, как трепетно относятся к странным артефактам в магическом сообществе.
— Нет, все нормально, мне нравится, — Гарри отсчитал триста галеонов.
Кассандра и Гарри вышли из магазина. Женщина предложила попить чай с ней, но у Гарри возникла другая идея.
— Кассандра, у меня еще есть время до ужина. Я хотел бы зайти в банк, — при этих словах Кассандра неодобрительно покачала головой, — Да нет, я брать ничего ни с какого сейфа не буду. Просто хочу узнать у гоблинов о том, как я могу принять в наследство дом. Знаете, проводить каникулы в приюте я не очень-то хочу.
— А, ну тогда иди, только быстрее. Все же надо вернуться в школу без лишних подозрений.
Гарри побрел в Гринготтс, и там подошел к уже знакомому гоблину, имя которого на этот раз прочитал на табличке перед столом.
— Добрый день, мистер Поттер, чем могу быть полезен?
— Добрый день, мистер Гроцвих. Я хотел бы узнать, как я могу принять дом Цоресов, и желательно, чтобы мой финансовый опекун об этом не узнал.
— В Венгрии другая процедура принятия наследства, мистер Поттер, — ответил гоблин, — там назначается душеприказчик, который ответственен за передачу наследуемого имущества. То есть, наследственные дела не ведут гоблины, как и не ведет их Министерство. Это дела частного порядка, Министерство вмешивается в подобные вопросы только в случае, если возникают споры, а так оно лишь фиксирует сделки. Я могу посмотреть, кто назначен душеприказчиком Цоресов.
— Посмотрите.
Гоблин удалился, а Гарри стал рассматривать зал. Тут было определенно меньше людей, чем в июле-августе. Наверно, тогда все готовили детей к школе и чаще навещали свои сейфы.
— Душеприказчиком является мистер Сакхр Фадил Луджин.
— Он араб? – удивился Гарри.
— Понятия не имею. Ему право душеприказчика перешло от отца, который скончался два года назад. Цоресы назначали наследственного душеприказчика, которому переходит право от отца. Правила наследования в семье Цоресов были установлены в начале двадцатого века, первым душеприказчиком был мистер Лейпцнг, затем право перешло к Луджинам, они из одного рода, полагаю. Право передается только в роду.
— Понятно. Если я свяжусь с этим Луджином, Дамблдор узнает?
— Наследование происходит по законам другой страны, Дамблдор же гражданин Великобритании, соответственно он может узнать об этом при случайных обстоятельствах, но не из отчетов. Во всех отчетах за вами числится дом Цоресов, и не важно, приняли ли вы его в наследство или нет.
— Ясно. А как мне связаться с Луджином?
Гоблин удивленно приподнял бровь.
— Мистер Поттер, не мне вам объяснять правила переписки волшебников. Отправьте сову, назовитесь, скажите, что хотели бы поговорить. Тем более, как я вижу, из школы вы можете выбраться. Луджин работает в Министерстве в отделе контроля над оборотом магических потенциально опасных артефактов. Престижная работа, я вам скажу. Они, наверняка, половину артефактов себе забирают. В Англии нет подобного отдела. Отправьте сову ему на работу.
— Спасибо за информацию, всего доброго.
Гарри побрел в сторону Лютного, уже не боясь. Первый раз ему было не по себе в этом месте, теперь он знал, что там просто нужно четко знать, куда именно идешь, и не обращать ни на кого внимания, особенно на уличных торговцев, тогда не тронут. А вот тех, кто озирается по сторонам, когда видно, что человек там впервые, могут и ограбить.
Гарри попил с Кассандрой чай, поговорили о школе и Цоресах. Кассандра снова много смеялась, чем смогла поднять настроение мальчику, хотя оно итак было неплохим. Особенно ей понравился инцидент с темноволосым блондином Малфоем. Она сказала, что в следующий раз будет менее заносчивым. Малфоев полезно проучить.
Тут же, Гарри написал письмо Луджину (благо, имя записал на листочке, а то иностранные имена трудно сходу запоминать, а фамилию Лейпцнг Гарри смог произнести только со второго раза, чем позабавил Кассандру). Гарри перечитал письмо.
Уважаемый мистер Сакхр Фадил Луджин!
В банке Гринготтс, в Англии, мне сообщили, что вы являетесь душеприказчиком Цоресов, и дом Цоресов отходит мне в наследство. Хотелось бы обсудить процедуру приема наследства с вами. Сообщите, когда мы сможем поговорить. Только я учусь в школе, поэтому желательно нам встретиться в послеобеденное время или в выходной.
С уважением, Гарри Джеймс Поттер.
Получилось как-то скомкано, но ничего лучше Гарри не придумал, а Кассандра сказала, что все понятно, и ладно. «Придет какой-нибудь бородатый араб в куфии, который английский не знает, вот будет весело. А арабский и венгерский я как-то не выучил» — подумал Гарри. Письмо мальчик решил отправить из школы, чтоб, если что, Луджин с той же школьной совой и ответил. Это не привлечет внимание, нечего белым заметным совам приносить письма Мальчику-Который-Выжил.
Напоследок, Гарри спросил, почему так легко выбраться из Хогвартса, если замок славится своей неприступностью и не раз в истории был военным штабом. Кассандра ответила, что выбраться из него, может быть, и не сложно, но вот проконтролировать вылазку – легко. Директор способен следить за перемещением всех студентов, но вряд ли он делает это круглосуточно, тем более, сейчас Дамблдор на Международной конференции, и именно на три часа у них был назначен сбор для обсуждения какого-то не сильно важного вопроса по международной безопасности. В общем, Гарри узнал, что аппарировать с эльфом может только студент, преподаватель, либо член Попечительского совета. Если попытается проникнуть посторонний, то сработают сигнальные чары. Так же в школе открыты все камины, но нужно быть идиотом, чтобы ими пользоваться. Они служат чем-то вроде эвакуационного выхода/входа, но о любом перемещении будет сразу же доложено директору. Причем конечная точка перемещения так же указывается. Кассандра посоветовала Гарри, при необходимости, пользоваться потайными проходами замка, так хотя бы директор не узнает, с помощью какого эльфа мальчик перемещается, и можно будет сказать, что просто навещал Сладкое королевство в Хогсмиде.
Поделиться162012-08-07 09:51:17
Глава 15. Причины, следствия и мистер Луджин
— Добрый день, сэр, — сказал Гарри, войдя в директорский кабинет.
— Присаживайся, мой мальчик, — улыбнулся Дамблдор, глядя поверх очков-половинок, — чаю?
Гарри вспомнил прочитанную год назад книгу А.Дюма «Граф Монте-Кристо» и вежливо отказался от чая. «В стане врага, или просто человека, которому не доверяешь, не ешь и не пей ничего. По крайней мере, пока не выучишь опознавательные чары, с помощью которых можно обнаружить яд, либо Веритасерум, и не научишься пользоваться ими незаметно» — прокомментировал Адам-Самаэль.
— Я хотел бы поблагодарить вас с мистером Малфоем за проявленную храбрость. Вы спасли жизнь мисс Грейнджер.
Директор внимательно посмотрел на мальчика, но тот ничего не ответил. Спасибо за благодарность говорить глупо, сказать, что они не специально спасли – еще глупее.
— Но я хотел бы сказать тебе, что нужно быть осторожнее. Те заклинания, которые использовались тобой – не самые безопасные. Темная магия опасна своей доступностью и простотой, кажется, что это легко, что можно попробовать больше. Но это не так, в жизни за все надо платить. Не всегда правильно то, что проще. Где ты прочитал о подобных заклинаниях, Гарри?
— Я нашел книгу в гостиной Слизерина. Кто-то забыл ее на столе, сэр.
Гарри знал, что директор ему не поверит. Но он молил Мерлина и Моргану, Иисуса, пророка Муххамеда, Аллаха, Кришну и даже Ктулху, чтоб Дамблдор не поверил так, как нужно Гарри. Ну, скажем, что книгу он у кого-то одолжил, а подставлять друзей не собирается. Получается, даже благородная ложь.
— И ты не знаешь, чья это книга?
— Нет, сэр. Я ее оставил там же, где нашел, — Гарри почувствовал, как слегка нагрелась его сережка, которая была незаметна для директора. Значит, старик пытается влезть в голову. «Сволочь! Это запрещено. Тоже мне Верховный чародей Визенгамота! Вот оно – доказательство нашего самого честного и неподкупного суда! За нарушение свободы мысли – до года в Азкабане! Жаль, доказать невозможно, поэтому никого еще не посадили за подобное» — сказал Адам-Самаэль. Гарри и Гермиона накануне в библиотеке, как раз изучали законодательство Британского Магического сообщества.
— Хорошо. Но в следующий раз не бери без спросу чужие вещи. Можешь идти.
Гарри поднялся и побрел к выходу.
— И еще, пообещай мне, что не будешь ходить в запретный коридор на третьем этаже.
Гарри развернулся и удивленно уставился на директора. «У нас дежавю, мальчик мой» — сказал Адам-Самаэль, копируя интонацию директора на словах «мальчик мой».
— Даже не собирался, сэр.
— Хорошо, ступай.
Гарри побрел в гостиную. Он никак не мог понять, что от него хотят. То Снейп, то директор. Только Гарри еще с детства научился отличать «театральные постановки» от реальности – сказались годы практики лжи у Дурслей. И если Снейп, скорее всего, действительно советовал не лезть в этот злосчастный коридор, то директор явно подначивал мальчика сунутся к церберу. Гарри не был эмпатом, как он позже выяснит, у него вообще весьма посредственные способности к окклюменции-легилименции, хотя упорная практика в любом случае дает результаты и в этой области. Он не чувствовал ложь на метальном уровне, он, скорее, ее видел и слышал. По интонации, едва уловимым жестам и блеску в глазах. Наверно, когда самому приходится много лгать, начинаешь отличать ложь других. Ведь сколько раз Гарри приходилось говорить Дурслям, что волосы учительницы окрасились в синий цвет потому, что кто-то из одноклассников распылил какой-то неведомый шуточный газ, либо на крышу школы он попал не случайно, сам не зная как, а воспользовался пожарной лестницей. Если он не говорил фраз: «я сам не знаю, как так получилось», а пытался объяснить все рационально, то ему доставалось меньше. Этот урок он усвоил еще в семь лет.
Нужно было с кем-то поделиться происходящим, его собственной головы не хватало, чтобы найти объяснение того, зачем ему так упорно твердят о запретном коридоре, когда у него не было ни малейшего желания туда ходить. «Если директор и Снейп говорят об этом коридоре, значит, тайной это не является. Следовательно, я могу поделиться своими соображениями с Малфоем или с Грейнджер». Поразмыслив, Гарри решил сказать обо всем Малфою. Гермиона, как и любой другой маглорожденный волшебник, целиком и полностью доверяла директору. У него был образ некого доброго дедушки из магловских сказок. Мантия со звездами, остроконечный колпак – так одевались маглы-фокусники. Наверно, директор специально придумал подобный имидж. А вот к Снейпу у маглорожденных было весьма предвзятое отношение. Таким образом, если Гарри считал, что Снейп искренне не хочет, чтоб мальчик лез не в свое дело, а директор, напротив, хочет, чтоб он туда сунулся, то Гермиона выскажет противоположное мнение.
Малфой сидел в гостиной напротив камина и читал какую-то книгу. Его выписали из больницы спустя три дня, но это официально. На самом деле, с него в тот же день сняли зеркальное отражение, и он просто два дня провел дома. Гарри сел в кресло и рассказал блондину о разговоре со Снейпом и директором, а так же высказал свои предположения насчет искренности обоих.
— Что думаешь по этому поводу?
— Поттер, я даже не знаю, что думать. Наш директор, конечно, чокнутый, но зачем ему нужно чтобы ты что-то стащил в этом коридоре?
— Может, он хочет меня подставить? Уличить в воровстве и все-такое.
— Не думаю. Да и не выйдет у него. Все, что находится в школе на нейтральной территории – принадлежит Хогвартсу. И пока ты не выносишь это из замка, то воровство тебе приписать не получится.
— В смысле?
— Мой отец – член Попечительского совета, он в этих вопросах разбирается. Предположим, ты находишь что-то в пустом классе, скажем, старый учебник. Ты берешь этот учебник почитать. Магия Хогвартса не расценит это как воровство. Ты нашел то, что никому не принадлежит и не является личной вещью, ты не вынес это за пределы школы, ты просто взял на время. А вот если ты вздумаешь влезть в лабораторию Снейпа и стащить там что-то, то это уже кража. Понимаешь, Хогвартс словно живой организм, полный магии. И использовать коридоры для хранения личных вещей он не позволит. Для этого есть личные покои и кабинеты. Могут запрещать ходить в тот или иной коридор в целях безопасности, но если ты в подобном коридоре что-то возьмешь, то, максимум, тебя заставят это вернуть и снимут баллы за то, что полез туда, куда запрещено лезть. Все, что размещено на нейтральной территории замок расценивает как свое собственное, а значит, доступное для всех студентов и преподавателей. По идее, если директор там что-то и хранит, то он не имеет на это права. Свое он должен хранить у себя в кабинете или в спальне. Если это что-то принадлежащее Хогвартсу, тогда можно.
— То есть, обвинить меня в воровстве не получится никак?
— Ну, если ты вынесешь это из школы, то получится.
— Может, он хочет, чтоб цербер мне голову откусил?
— Тоже не вариант. Тогда его обвинят в том, что он пренебрег безопасностью. Директор школы ответственен за студентов и их жизни. Ему же будет грозить срок в Азкабане, если докажут, что цербера он притащил, либо это сделано с его согласия.
— Мда…я вообще столько времени пытаюсь найти логику в его действиях, и не нахожу.
— Может, логика и Дамблдор просто существуют в параллельных вселенных?
— Может. Вот скажи, зачем ему понадобилось, чтобы я до одиннадцати лет жил у маглов?
— Ты жил у маглов? – подала голос, вошедшая Милисента Булстроуд – девочка, представляющая собой что-то среднее между Лонгботтомом и Грейнджер. Такая же полная и глупая, как первый, с таким же желанием быть лучше всех, как у второй. С Милисентой почти никто не общался, даже однокурсницы Дафна Гринграсс и Пэнси Паркинсон. С Гарри и Драко она вообще заговорила впервые.
— Просто это странно, — продолжила Бустроуд, — никто не знал, где ты живешь. Все строили разные предположения, будто директор купил тебе дом за границей, либо ты живешь в доме под личным Фиделиусом Дамблдора. Знаешь, я ведь тоже сирота. Мама умерла при родах, отца посадили в Азкабан после исчезновения Лорда, где он, спустя семь лет, скончался. Вопросами опекунства занимается Попечительский совет. Если у сироты достаточно финансовых средств, то ребенок живет в магическом мире. Насколько мне известно, Поттеры семья обеспеченная. Ты бы мог себе позволить покупку нового дома. Я жила в своем родовом поместье, мне назначили гувернантку, услуги которой оплачивались с моего счета. Мне нанимали преподавателей, я ездила за границу. Хотя, по сути, я такая же сирота, как и ты. В магическом мире не принято отдавать детей маглам. Это делают в случае, если у сироты нет финансовых средств. У тебя же, они были. И даже если бы их не было, Попечительский совет нашел бы деньги на Мальчика-Который-Выжил.
Гарри задумался. Малфой сделал то же самое.
— Значит, у директора были какие-то причины, — сказал, наконец, Малфой, после трех минут молчания.
— Только какие? Любые поступки имеют следствия. Вот зачем ему это было нужно, чего он добивался?
— Может, хотел, чтобы ты был маглолюбцем? – предположила Булстроуд.
— Тогда он просчитался и отправил меня не к тем маглам, — ухмыльнулся Гарри. «Причины и следствия есть всегда. Надо проанализировать следствия, чтобы найти причины».
— Предположим, он отправил тебя к единственным родственникам – маглам. Но тогда почему после их смерти, тебя отправили в приют? Это даже незаконно с точки зрения магического законодательства.
— Я уже сегодня убедился, что закон и Магическое сообщество живут в параллельных вселенных, почти как Дамблдор и логика.
Малфой ухмыльнулся.
— Не советую тебе ничего с этим делать. Тут прав тот, у кого больше денег и влияния. Дамблдор – самый влиятельный волшебник на сегодняшний день. И в запретный коридор не лезь.
— Да я и не планировал ничего делать.
На этом разговор был окончен, слизеринцы направились в Большой зал на ужин.
Утром следующего дня школьная сова принесла Гарри письмо от Луджина:
Мистер Поттер!
Я очень рад, что вы мне написали, я долго ждал этого. Нам нужно встретиться и все обсудить. Буду ждать вас в субботу в одиннадцать часов в пабе «Три метлы» в Хогсмиде. Насколько я знаю, это близко от Хогвартса, надеюсь, вы сможете выбраться.
С уважением, С.Фд.Луджин.
Два дня Гарри тренировался в наложении иллюзии, закрепленной магией отражения реальности, чтобы изменить свою внешность. Поначалу получалось плохо. Конечно, можно было поступить как с Малфоем, но тогда узнать человека все равно можно было, а Гарри хотел, чтоб он выглядел как взрослый. И так есть вероятность, что Дамблдор проследит перемещение, не хватало еще того, чтоб директору потом доложили, что он с кем-то встречался в пабе, а не просто сходил за сливочным пивом. К вечеру пятницы у него получилась вполне сносная иллюзия – некий двадцатилетний русоволосый парень.
Этот самый русоволосый парень к десяти утра, одетый в магловское пальто и брюки – тоже иллюзия из своей собственной одежды, спустился на уровень ниже гостиной Слизерина и нашел нужную статую какого-то мага на коне. Кто это маг Кассандра не знала, просто сказала, что за этой статуей проход, который ведет к мосту неподалеку от Хогсмида. Дорога заняла пятьдесят минут. Мальчик вылез и огляделся. Хогсмид представлял собой небольшую деревню с мрачноватыми постройками из темно-серого камня. Хотя, возможно, когда-то камень был светлее, просто от времени и влажности потемнел. Гарри зашел в паб «Три метлы» и огляделся. Посетителей было немного, и за одним из столов он увидел араба. Не узнать в нем человека, носящего имя Сакхр Фадил, было невозможно. В его образе не хватало только куфии, да более длинной бороды, чтобы он выглядел как типичный арабский террорист. Одет араб был в простые черные брюки, рубашку с высокими манжетами, застегивающимися на множество пуговиц, и в коричневый жилет. Выглядел он не так экстравагантно, как волшебники в мантиях, но все же казалось, будто он в одежде конца девятнадцатого века.
— Добрый день, мистер Луджин, — сказал Гарри, садясь напротив волшебника. Тот уже заказал две кружки сливочного пива.
— Ээ, добрый день... – протянул араб, глядя на двадцатилетнего парня. По-другому он представлял себе одиннадцатилетнего Гарри Поттера. Мальчик, увидев замешательство, поспешил сообщить, что он под чарами иллюзии, и светиться Гарри Поттеру в неположенном месте не обязательно.
— Тогда обсудим сразу деловые вопросы, — сказал Луджин, доставая бумаги, — мое право душеприказчика перешло от отца. Я знаю лишь примерное расположение дома, ни увидеть его, ни зайти туда, я не могу. На доме наложены чары родового Фиделиуса. Из моих знакомых только три человека могут войти в дом. Они там периодически бывают и следят за порядком. Доступ в дом им открыл еще ваш прадед. Вам нужно расписаться в бумагах, и вы сможете в любое время посетить свой дом.
— Где отобразиться моя подпись? Об этом сообщат в наше Министерство?
— Нет, документы я подам лишь в Министерство Австро-Венгрии.
— Австро-Венгрии? – просил Гарри, который хорошо знал историю, и помнил, что такого государства уже нет.
Араб ухмыльнулся.
— Понимаете, мистер Поттер, границы магических и магловских территорий не всегда совпадают. Наше политическое устройство сформировалось, когда это государство – Австро-Венгрия, существовало, и магловские войны не всегда приводят к изменению магического устройства. У нас монархическая форма правления, есть Палата представителей, Королевское Министерство и Королевский суд. В Британии тоже не всегда магловская и магическая территория совпадали. Когда у маглов существовала огромная страна с множеством колоний, магическая Британия оставалась небольшим островным государством, коим и является сейчас. Даже любопытен тот факт, что у маглов Британия сейчас монархия, а магическая Британия – нет. У нас, наоборот, у маглов республиканская форма правления, а у нас сохранилась монархия.
— Интересно, я не знал.
Араб улыбнулся и оценивающе посмотрел на русоволосого парня.
— Какую интересную иллюзию вы сделали. Я пытаюсь ее мысленно снять, чтоб увидеть ваш истинный облик, но у меня не получается. Магия отражений?
— Вы ей владеете?
— Нет, я о ней знаю. Ей мало кто владеет, она относится к разряду особенных способностей мага. Раньше у многих родов были особенные способности. Были врожденные анимаги, плетельщики чар, змееусты и прочие. Сейчас немного осталось.
— Почему способности исчезают?
— Они не исчезают, они растворяются. Маги сами того не замечая, копируют свой быт и свою жизнь по образу маглов. Все эти титулы лордов, маркизов и герцогов, длинные родословные, гербы, фамилии. Все это мишура, присущая маглам еще века два-три назад. У магов раньше статус определяла магическая сила, но это было не всем выгодно. Постепенно магическая сила заменилась деньгами и титулами, как у маглов. И, поверьте, титулы носят не всегда самые лучшие волшебники. Со временем, когда сильные волшебники поняли, что сейчас важны деньги, они стали вливаться в эту жизнь. Непродуманные брачные узы способствовали тому, что особенные способности стали растворяться. Самый наглядный пример – еврейские маги. Их сейчас не существует вообще.
— Почему?
— Когда был разрушен Второй Храм и все евреи, как маги, так и маглы, покинули ту территорию, на представителей этой нации начались гонения в разных странах. И если маглы стойко терпели, возможно, потому, что выбора у них не было, то маги свободно вливались в магические общины. Зачем им жить в гетто, когда они могут войти в свет магического сообщества и стать там герцогами и лордами? Для магов не столь важна национальность, их принимали как равных. В итоге управляющих стихиями больше нет, почти все они в свое время были представителями этой древней нации. Магов-евреев вообще нет.
— Можете рассказать мне о Цоресах?
— Ну, именно о Цоресах я ничего не расскажу. Это лишь фамилия. Есть четыре рода, к одному из них принадлежу я, которые стараются сохранить все магические особенные способности. В этих родах люди могут иметь любую фамилию, титул, герб, деньги. Могут не иметь ничего, даже фамилий. Мы стараемся сохранить лишь магию. Всегда заключались браки только между представителями этих четырех родов, правда, отступники всегда были. Например, ваша бабушка, хотя этому поспособствовал Дамблдор. Мы не имеем национальности, родины. Есть лишь магия. Сейчас вы единственный представитель одного из четырёх родов.
— Подождите. Если браки заключались бы всегда только между четырьмя родами, то эти роды просто бы вымерли из-за постоянного смешивания крови, — сказал Гарри, глядя на противоположную стену и вспоминая учебники по генетике.
— Верно. Поэтому я – полукровка. Мой отец был маглорожденным из иранской семьи. Его еще ребенком выкрали, и приняли в род Post tenebras lux.
— Какой род?
— Ой, это тоже лишняя мишура, но хоть что-то нужно было придумать. Веке в шестнадцатом наши предки решили, что род будет обозначаться какой-нибудь фразой на любом языке. Было слишком опасно называть род по способностям. До этого мы были родом видящих. Пролистали магловскую и магическую литературу, и выбрали фразы. По сути это тоже неважно, просто обозначение. Это девиз протестантов. Просто кому-то из предков понравилась фраза. Никто не относится к девизу, как к чему-то святому, как сейчас принято в чистокровных кругах. Просто фраза, название рода. Как кошку называют кошкой, так и мой род обозначается этой фразой. Фамилии и имена могут быть любыми, вот мне оставили арабскую фамилию отца, и дали арабское имя. Так проще сливаться, нас не будут бояться. А вместе мы – свое государство, семья и армия.
— У Цоресов тоже была какая-то фраза?
— Да. Omniatranseuntetidquoqueetiamtranseat, если на латыни. Обычная цитата из Библии, хотите изменить название – придумайте другое. Можете говорить и это на любом языке. Все не важно. Род есть, а обозначение – вторично. Вы не представляете, как все три рода были рады, что вы написали письмо!
— Почему?
— Угасание одного из четырех родов – трагично. Когда я увидел вашу иллюзию, я был счастлив. Магия теней и отражений – особенность вашего рода. Безусловно, есть и другие, кто ей владеет. Способности имели свойство повторяться. Но все же, видеть, что сохранилась родовая особенность – приятно.
— А в чем заключается особенность в вашем роду?
— Мы видящие. Мой отец, как маглорожденный принятый в род, ей не обладал.
— И что вы видите?
— Магию. Человек произносит заклинание, а я вижу не просто луч, а сплетение магических связей и сил, могу изменить, добавить что-то свое, изменить траекторию. Только с Непростительными и родовой магией не получается. Сплетение магии вижу, а изменить не могу. В случае с Непростительными, изменить что-либо мешает магия человека, а с родовыми чарами – магия рода.
— Круто! – выпалил совсем по-детски русоволосый парень.
— Магия теней и отражений тоже неплоха, Гарри. Можно я буду называть тебя по имени?
— Да.
— К этой магии способны единицы, в Британии найдется еще человек пять, кто ей владеет. В Австро-Венгрии семь человек, по моим данным. Пока я не увидел иллюзию, я сомневался, что род признал тебя. Ты ведь не прямой наследник. Гарри, когда ты можешь покинуть школу, чтобы посмотреть свой дом?
— Официально – никогда. Но могу, как сегодня, выбраться тихо. А что было бы, если род меня не признал?
— Тебе бы в наследство отошел дом, но ты бы в него не смог войти из-за Фиделиуса. Давай через неделю в этом же месте, в это же время. Я сделаю нам порталы.
Гарри попрощался с мистером Луджином, поблагодарил его за интересный рассказ и сливочное пиво, и побрел в замок, размышляя над услышанным.
Страница: 1